— Габен, я тебя умоляю, — вздохнул Спаситель, потирая себе лоб.

Подросток всеми силами старался отгородиться от действительности. Не хотел принять тот факт, что его мать психически больна.

— Твоя мама пробудет какое-то время в больнице, — прибавил Спаситель. — Мы ее навестим, когда ей станет лучше.

Лечащий врач мадам Пупар был всерьез озабочен ее состоянием. По его мнению, оно значительно ухудшилось, но Сент-Ив предпочел не сообщать об этом Габену. Он только сказал, что тот может остаться на улице Мюрлен до пятницы, а на выходные обязательно должен вернуться к себе домой.

— Ую-ю, — проворчал Габен, вновь превратившись в Пепе ле Пью. — Хорошенькая самочка скунса!

— Приедет со своими двумя детьми, — закончил фразу Спаситель.

— А меня вон из норки? Фигово, очень фигово.

Подросток и взрослый уставились друг на друга, как в игре в гляделки, — не мигая, с бесстрастными лицами. Сент-Ив сдался первым и выдавил слабую улыбку.

— Габен! Неужели ты думаешь, что я тебя брошу?

— Нет… Но, может, в параллельном мире кто-то уже занял мое кресло-кровать. Окажись сейчас я там, мне стало бы дико плохо.

— Удивительно, как тебе удается, городя чепуху, так отчетливо выражать свои мысли.

— Класс.

* * *

На следующий день, 9 сентября, как всегда по средам, когда к Сент-Иву приходили на консультацию дети, на маленьком столе пестрели цветные карандаши. В 17 часов он ждал Бландину Карре, девочку двенадцати лет, любимую свою головоломку. Она постоянно двигалась и отличалась недостатком внимания, за что ей прилепили этикетку «гиперактивная». Но Спаситель подозревал, что так проявляет себя скрытая депрессия. Или, возможно, Бландине просто не хватало внимания родителей, которые и после развода продолжали выяснять отношения.

— Бландина? — Спаситель открыл дверь приемной и увидел, что там никого нет.

— Я здесь! — раздался голос откуда-то снизу. Бландина сидела на корточках в углу комнаты. — Наращиваю мускулы на ногах, — объяснила она, поднимаясь. — А то тощие, как спички.

— Самое время.

Увидев, что Бландина подбирает с пола рюкзак, Сент-Ив удивился: неужели у нее сегодня во второй половине дня были уроки?

— Нет, что вы! Но меня отец заставляет ходить в музыкалку. А меня от поперечной флейты тошнит. В среду после обеда детям нельзя делать ни-че-го! А отцу подавай активность! Я и так гиперактивная.

Бландина, с остреньким подбородком и вздернутым носиком, в коротких джинсах с дырками на коленях, с голыми щиколотками, торчащими из давно не белых кроссовок, и в слишком узкой курточке, походила больше на эльфа, чем на девочку.

— Видели, как блестят, — похвасталась она и помахала перед Сент-Ивом руками с обгрызенными ногтями, покрытыми лаком с блестками.

— Nice, — похвалил Спаситель, привыкший, общаясь с молодежью, время от времени вставлять английское словечко.

— У меня все с блестками: заколки, ручка, свитер тоже! А отцу не в кайф, он считает, блестки — отстой.

— Все воюешь?

— С отцом? Нет, использую, — откровенно заявила Бландина. — Он купил мне телефон. Не чек плюс ультра, как выражается наша латинистка, но и не дешевку.

Спаситель прикусил изнутри щеку, чтобы не рассмеяться.

— Ты по-прежнему выкладываешь на Ютубе ролики с петшопами?

— Ты что! Молчи и не позорь меня! — Бландина часто переходила на «ты» в разговоре со своим психологом, обращаясь к нему как к школьному приятелю.