Пилсудский гневно обвинил в поражении сейм — желая воплотить их мечту занять побольше русской территории, он вытянул два десятка польских дивизий тоненьким кордоном, который конные массы порвали как листок папиросной бумаги.

Его надежда оборонять все прихваченное оказалась битой — немцы и австрийцы еле держали фронт, постоянно трещавший под русскими ударами, сотней дивизий, обильно снабженных тяжелой артиллерией и пулеметами. А у него их было впятеро меньше, а между дивизиями зачастую были неприкрытые участки в полсотни километров. И пусть у красных намного меньше дивизий, чем в императорской армии, но сорок из них, то есть вдвое больше, они смогли сосредоточить на фронте.

Сейчас перевес в силах стал просто чудовищный — три польские армии практически погибли. Бои в окружении, без патронов, продовольствия и снарядов, не могут долго продолжаться.

Отошли лишь две армии из Украины, одна из которых на три четверти состояла из жупанных хохлов Симона Петлюры, и то в полном беспорядке, побросав пушки и снаряжение, включая сапоги, чтобы было легче драпать.

Смогли вырваться из окружения доблестные польские уланы, показав свою природную лихость и резвость прекрасных шляхетских коней — даже красные казаки, эти степные кентавры, за ними просто не угнались.

Объявленный созыв ополчения, это новое «посполитое рушение», дал триста тысяч человек, от безусых гимназистов до стариков, что своими глазами видели в детстве легендарных повстанцев 1863 года.

Удалось довести численность армии до пятнадцати дивизий, вот только вооружить эту массу совершенно необученного народа было практически нечем. От безысходности даже забирали бронзовые пушки из музеев и крепили к древкам косы, вооружая ими этих несчастных пикинеров, против которых большевики имели пулеметы.

И как прикажете воевать?!

Получить вооружение и боеприпасы неоткуда. Нет, полякам помогала французская военная миссия, из Франции вышли транспорты с вооружением, амуницией, аэропланами и танками.

Вот только немцы в Данциге устроили саботаж, и разгрузка замерла. А тут еще дивизии 2–й конной армии к Висле вышли, и даже тот тоненький ручеек снаряжения прервался.

Румыния помочь не могла — красные заняли те местности, где шли железные дороги в Польшу. Чехия за помощь требовала не только Тешинскую Силезию, но и больше того.

К Германии Пилсудский обратился только из–за проформы и получил ожидаемый отлуп. Бывший рейх был разоружен по Версальскому миру, а поделиться оставшимся оружием с поляками, учитывая, что те нагло оторвали от Германии огромные куски территории, наотрез отказался. И попросил взамен вернуть отнятые земли с немецким населением, на что в сейме ответили категорическим отказом.

Тупая и гонористая шляхта, даже под угрозой чудовищной военной катастрофы, не осознала глубины падения возглавляемого ими же государства.

Оставалась надежда на белых, но она вскоре рассеялась, как туман над рекой в жаркий летний день. На юге и в Сибири, словно по мановению волшебной палочки, установилось затишье.

И вскоре оттуда стали поступать грозные сведения. Белые прибрали к своим рукам Закавказье и скоро выйдут к довоенным границам империи. И в Туркестане ведут наступление на Ташкент сразу с трех сторон, при помощи бухарского эмира. Это, конечно, вызвало настороженность у англичан, интересы которых простираются на весь мир, но гордые британцы ничего пока не могли поделать.

— Пшекленты москали! Они сговорились между собой, как триста лет назад… И обрушились на мою несчастную страну! — прошептал Пилсудский, у которого внутри все кипело от злости.

Это походило на правду, недаром с фронта стали приходить известия, что там появились донские и оренбургские казаки, что были направлены на помощь красным атаманами Красновым и Дутовым, главами этих «опереточных» казачьих образований, обретших какую–то там «независимость».