В помертвевших глазах плескалась жуткая смесь отчаяния, безысходности и безумной надежды:

— Скажи мне правду, Константин Иванович! Хоть сейчас поведай! Мне так умирать будет легче. Ведь есть шанс, что не будет этого безумия! Иначе ты бы так не боролся?!

— Есть, Семен Федотович, есть! И не шанс уже, а намного больше. Три против одного можно смело ставить, что у несчастной России будет иная и, надеюсь всем сердцем, намного лучшая судьба. Сейчас темнить я не буду — все равно ты никому ничего не поведаешь. Спрашивай, отвечу тебе честно. Ты имеешь право знать ее.

— Что с Польшей?

— Песец с ней, белая полярная лисица хвостом накроет, и никакое «чудо на Висле» уже не поможет! Если сами большевики не напортачат! Ты ту войну хорошо помнишь и читал в свое время про нее по книгам «врагов народа» Какурина и Тухачевского, — не столько спросил, сколько утвердительно произнес Арчегов, с улыбкой посмотрев на Фомина.

Тот кивнул в ответ и спросил:

— Ты руку приложил?

— Чуть–чуть. У них начштаба умнейший офицер, Борис Шапошников, он и спланировал, а я малость подкорректировал. Я от него даже похвалы удостоился, аж зарделся. Сказал бы кому в свое время, никто бы не поверил. Ты знаешь, а мы с ним и с Каппелем в одной дивизии служили, представляешь? А мне тогда не до смеха стало, когда о прошлом речь зашла, еле выкрутился. Думал, все, засыпался. Но ничего, «пронесло», прямо как в одном старом анекдоте.

— Генерал Петров до Карелии добрался?

— Ага. Финны уже Ухту и Реболы заняли, а тут наши подоспели. И месяц назад крепко ударили, выбили чухну обратно. А большевики балтийцев на Ладогу бросили — Валаамские острова заняли и нам передали. Сейчас там переговоры о мире идут. «Статус–кво» возвращен — они захваченную русскую территорию освободят полностью. И Печенгу просить не будут, дабы выход к Ледовитому океану иметь. Мы им в качестве жеста доброй воли разрешили, в случае крайней нужды или войны, хотя кто на них нападать будет, Мурманской железной дорогой пользоваться — ветку в южной Карелии совместно строить будем, от Сортовалы на Петрозаводск.

— Чего ты уцепился за эту Печенгу?

— Там огромные месторождения никеля, самые большие не только в Европе, но и в мире. А никель идет на выплавку лучшей стали. Да и не стану я об этом сейчас орать на каждом углу, знаешь, сколько стервятников захочет в таком деле поучаствовать?

— Теперь мне понятно. А как там дела на юге?

— Умнейший генерал Антон Иванович, я ему в подметки не гожусь. Но не политик! Кое–как сам адмирал Колчак, со мною, грешным, убедили его на стратегию «непрямых действий» и на «удар серпом».

— «Удар серпом»? А это что такое?

— То же самое, что большевики с Закавказьем проделали, правда, мы на два месяца позже начали. Похоже на бои в Иркутске с чехами. Рывок бронепоездами на Баку, а с моря корабли Колчака поддержали, десант высадили. Боев, как таковых, почти не случилось. Так себе, перестрелки, как там, у Лермонтова — «что толку в этакой безделке». Заняли за две недели весь Азербайджан под самым законным предлогом борьбы с большевизмом и настоящим геноцидом русского народа. Сейчас уже все спокойно, население полную автономию и покровительство России получило. Сопротивления нет и уже не будет — их армию по четырем бригадам разбили и по одной каждой «цветной» дивизии придали. У корниловцев или дроздовцев они не забалуются, те враз мусульман сапоги чистить научат.

— А дальше на Армению с Грузией?

— Совершенно верно. Армянские дашнаки уже сообразили, что к чему, и народ к русским относится очень даже положительно.