— Тогда нужно оговорить, по какой цене вы их приобретете? И сроки оплаты товара?

— Упитанность отдельных «баранов» меня не интересует, торговаться здесь нет смысла. А вот за отару платить можно, и чем она больше, тем лучше. Тысяч двадцать для начала вас устроит? Без семей, конечно, — те за отдельную плату пойдут.

— Я сегодня переговорю с товарищем Дзержинским. Думаю, нас устроит ваше предложение…

— По поставкам шерсти и мяса!

Троцкий прыснул смешком, не в силах удержаться. Нет, неприкрытый и веселый цинизм генерала ему сейчас определенно нравился. Настоящий большевик, жаль, что враг матерый.

— А вы что можете нам предложить в обмен?

— По бартеру? У нас в Сибири тысяч двадцать ваших красноармейцев и пришлых большевиков. Этого хватит, чтобы вы свои 30–ю и 35–ю дивизию довели до полного штата. И вооружим их, и снарядим — пулеметы и винтовки русские еще есть, патронов немного к ним. Но доводить вы их до кондиции будете за Уралом. Сами понимаете почему!

— С этим ясно. Ваши условия нас вполне устроят. А еще, ведь этого мало, замечу вам.

— Понимаю. Отдадим вам и местных большевиков, в этом вы заинтересованы. Возиться с остающимися у нас не будем, поступим так же, как советская власть это часто демонстрирует. Так что вам следует обратиться к нашим местным «товарищам» с призывом немедленно уезжать за Урал и общими усилиями раздувать мировую революцию. Я думаю, такая благая цель оправдывает средства? Мы им даже поможем с доставкой, за казенный счет, разумеется. И даже карать за совершенные ранее преступления не будем. Во благо мировой революции гуманизм проявим. Вы уж только их всех заберите сейчас, а то к осени и на развод не останется. Мы с партизанщиной боремся люто, как и вы, большевики.

— Ну что ж, ваше предложение более чем разумно, и я думаю, нас полностью устраивает, Константин Иванович.

— Как и те пять дивизий 5–й армии, что вы сможете легко перебросить на западный фронт. Их эшелоны по Сибири мы обеспечим нашими паровозами. И еще — вы сможете перебросить и несколько дивизий, что сейчас оккупируют территории Оренбургского и Яицкого казачьих войск. По меньшей мере, две из них, 24–ю и 25–ю. Они у вас самые боеспособные и укомплектованные, в каждой по 10 тысяч штыков и по паре тысяч сабель. Страшная сила, при грамотном подходе.

— Вы хорошо проинформированы, господин генерал.

— Работа такая, Лев Давыдович, как и у вас. И думаю, вы еще больше сможете усилить армии Тухачевского и Егорова, если быстрее очистите низовья Волги и Дон…

— Царицын не просите, не отдадим!

— Я и не прошу. Сейчас не прошу. Но вот когда вы выйдите на Вислу… Понимаю, в чем затруднения. Да, кстати, вы уже определились с кандидатурой донского атамана?

— Генерал Петр Краснов вас устроит?

— Вполне, — после долгой паузы, словно оценивая и размышляя, Арчегов ответил любимым словом Троцкого. А сам обрадовался тому, что правильно рассчитал ходы, и большевики выбрали нужный ему вариант. Но лицо не осветилось радостью, наоборот, нахмурилось.

— Краснов ненавистник Деникина, а вы, дав гарантии по поводу Сибирской армии, не желаете давать их по отношению к «Вооруженным силам юга России», Константин Иванович!

— Вам нужна нефть, Лев Давыдович?

Арчегов спросил резко, пристально посмотрев на собеседника. Вернее, подельника, настолько мерзко он себя чувствовал внутри, словно в дерьмо с головой влез, по самые уши.

— Без нефти вести войну с поляками будет трудно. Вы решили отдать Грозненские промыслы?

Вопрос прозвучал с издевкой, и Константин ее сразу уловил. Но не отреагировал в том же духе, адекватно ситуации, а как бы задумчиво произнес, внимательно посмотрев в глаза Троцкого и выделяя интонацией каждое слово в отдельности:

— Грозненские промыслы не смогут полностью обеспечить наши потребности.