|
.. И — еще одну затяжечку, поглубже, чтобы быстрее проняло... Злиться сейчас никак нельзя, может приползти обратно боль-зараза с саперной лопаткой, она только того и ждет, тогда придется отгонять ее лишней сигаретой, но у меня их — самая малость, тютелька в тютельку, ограниченный сигаретный контингент, за иван-да-марьей в лес я уж пойти не успею, дороги не найду, а противопехотные мины на дороге — такая гнусь, такая... О-о, вот и подействовало опять, пробрало до донышка, мягко подняло вверх, мягко опустило, снова подняло в небо к облакам. Теперь мне сделалось опять невообразимо хорошо, далеко, приятно, сладко. Это как долгожданный сон после сержантской накачки. Как белый колокол резервного парашюта, когда у тебя вдруг не раскрылся основной, но ты тормозишь на лету и ты жив. Как ослепительно вкусный шоколадный батончик «сникерс» во взорванном продмаге на окраине аула. Как окопная мечта любого рядового чморика: чтобы не цинковый ящик и не комиссовка по полной инвалидности, а чистый-чистый золотой дембель...
Вместе со сладким дымом в легких возвратилось и спокойствие. Я еще немного поплавал в небе, лежа на пушистом облаке, затем вернулся в себя на кровати. Голова была в порядке, на месте и не кружилась. Ненужные мысли пропали, пустоту до краев заполнила ясность. Я мысленно произвел неполную разборку карабина, вновь радуясь своей находчивости. Чему-то меня все-таки научили за два года! Когда пришел срок тырить казенный ствол, я не купился на АКМ и даже на «Кедр» десантный, но взял себе эту трехзарядную ручную пушечку пензенского завода. Думаете, надо было брать «Калашников» как самый надежный? Вот и нет! Не спорю, «калаш» незаменим в разведке боем, а «Кедр» и навовсе молотилка, успевай только фиксировать прицел и магазины менять. Так-то оно так, братцы, однако ж Москва — это вам не кавказские горы и не тайга. Здесь повсюду металлоискателей сволочных — как тараканов у ленивого начпрода. Во всех щелях, во всех углах понатыканы. Следят, усиками водят туда-сюда, туда-сюда. Даже в универсамах эти подлые штуковины завелись; про аэропорты с вокзалами уж не говорю: там рамки стационарные, их и не маскируют. Но есть ведь в городе другие места, где маскируют. Точно есть, я знаю. Мне говорил Друг, а ему врать не резон. В метро на нескольких станциях они есть всенепременно. Пока с Юго-Запада до Медведок доберешься, тебя хоть раз да успеют прозвонить на переходе, ты сразу и не усечешь, где именно. И — загремел. АКМ что? Четыре кило железа и всего грамм четыреста деревяшки. Хоть под курткой прячь, хоть в зубах неси, все одно: звону от него будет — куда там трамваю на перекрестке! А мой карабинчик КС-23 «С» — он тихий. Потому что буква «С» означает «спецоперации». Его и сделали таким, чтоб не бренчал. Железа нет, цветметов мизер. Гипсолит с титановым покрытием, фарфор, кость, терморезина, прессованный картон. Любая электроника глазки проглядит вхолостую: боевое оружие в наличии, следа же нет как нет! Умная вещь — карабинчик-невидимка. Но и взрывчатка у меня не глупее, тоже с буковкой «С». Самая компактная и самая надежная, ее Друг мне устроил... Я включил радио и подкрутил звук погромче, для бодрости. «Утро красит нежным цветом стены дре-е-евнего Кремля...» — радостно пропели мне из репродуктора. Мне представились хмурое кремлевское утро, тяжелая набрякшая мордаха верховного главнокомандующего. Вот ему после ночного бодуна шестерки притаскивают на царском подносе средство от похмелья в хрустальной рюмочке и письмецо мое на закусь. «От кого это еще?» — спрашивает царь, сдвигая седые ватные брови, от которых с утра уже несет перегаром, рассолом и нафталином. «Не знаем, ваше президентское величество! — хором отвечают холуи, и у них на всех одна размытая физиономия, чья — непонятно. — Мститель какой-то отмороженный, чмо оборзевшее. |
