– Что же, товарищ Сталин?

– С каким презрением они смотрели на меня. Троцкий для них стал живым воплощением Бога на земле, а я для них был просто неудачник. Лев, конечно, выиграл Гражданскую войну. Он мотался по всем фронтам и руководил всеми боями, а я вернулся в Москву и занялся оргработой, подбирал кадры, рекомендовал нужных людей на партийные должности, подбирал талантливых людей на место руководителей партийных комитетов в губерниях. В восемнадцатом на Ленина было совершено покушение, многие говорят, что это моя работа, но это не так. Разумеется, к этому был причастен кто-то из ближнего окружения, но я бы до такой низости никогда не опустился. Тем более Ленина всегда поддерживал. Часто мой голос решал спор в пользу Ильича, и он это видел. Ленин был талантливым человеком, хорошо чувствовал ситуацию, остро переживал свои неудачи, часто сомневался в правильности выбранного курса, но стратег он был выдающийся. Я постепенно заполнял аппарат ЦК своими людьми, потом стал продвигать их в ЦК. Все это не понравилось Ленину, он как-то настороженно стал относиться ко мне. Его правой рукой оставался, конечно же, Троцкий. Ему Ильич больше всего доверял, и мы все знали, что он будет его преемник. Но пока герой революции на своем бронепоезде колесил по всем фронтам, я в Москве даром времени не терял, мы аккуратно отодвигали людей Ленина в сторону, заменяя своими. Ленин стал проявлять беспокойство, и тут с ним случился приступ. Это был хороший повод отправить его в Горки на отдых. Но у нас остался главный противник – Троцкий. Мы объединились против него. Теперь всем правил триумвират – Каменев, Зиновьев и я. Конечно, эти двое и в подметки не годились Троцкому, они это знали, потому и боялись его. Но мне пришлось пойти на союз с ними, хотя прекрасно знал, что при первой же возможности они меня сольют. Потому что считали себя великими, а я так, мальчик на побегушках, младший товарищ. Не очень приятно, но политическая ситуация требовала терпения. Троцкий вернулся с фонта – настоящий герой. Все ему аплодировали, пели дифирамбы, вот в них он и утонул. Но Лев не знал, что власть у него в ЦК мы просто отобрали. Теперь я взялся за амию, которую он возглавлял, она была его оплотом. Был бы не такой заносчивый, давно бы заметил опасность, но герой Гражданской войны, ослепленный славой, оставался слишком высокого мнения о себе. На этом мы и сыграли.

– А говорят, что ты Ленина отравил?

Вождь возмутился.

– И ты в это поверил?

Я растерялся.

– Нет, товарищ Сталин, но люди-то говорят.

– Слушай ты их больше. Ленина не травил. Зачем мне было его трогать? У него было три инсульта, он часто просил у меня яда, чтобы не мучиться. Я дал ему обычный аспирин. Было жалко смотреть на него. За три года из деятельного энергичного человека Ильич превратился в разбитого немощного старика. И поверь, он у меня никаких эмоций кроме жалости не вызывал. А ты знаешь, эта слабость не мой конек. Но я всегда приезжал в Горки к Ленину проведать его, беспокоился о его здоровье. Конечно, врачи были мои, и знал о Ленине все, обо всех его болячках, проблемах, его настроении и обо всех его встречах. Троцкий тоже приезжал в Горки, но врачи просили Льва не беспокоить вождя пролетариата. В конце двадцать третьего года случился очередной инсульт. Врачи доложили мне, что Ленину осталось жить всего три недели. Я никому об этом не сказал. В Кремле встретился с Троцким. «Лев Давидович, – мягко сказал ему. – Плохо выглядишь. Глаза впали, с лица осунулся, да и постарел ты как-то от усталости. Бери жену, своих ребятишек, ЦК дает тебе путевку на месяц, побудете все вместе, да и сам отдохнешь.