— Понял, товарищ подполковник! Разрешите идти?

— Иди! И смотри, чтобы в лесу все в аккурате было!

— Так точно! Не волнуйтесь.

Появились сержанты. Вошли, спросив разрешения, по одному, как положено доложили о прибытии. Встали в шеренгу вдоль стены.

Комбат, затушив окурок, подошел к ним:

— Ну, что, вояки? Хер на службу положили? Скорый дембель почувствовали? Бормоту жрем? Беспредел во взводе устраиваем.

И резко повысил голос:

— Оборзели, сучары? Приказ на призыв и увольнение вышел, «дедушками» стали, мать вашу! Взводного на… послали? Мной решили прикрыться? Так я вас, уродов, прикрою! Так прикрою, что на всю жизнь запомните. Что молчим? Отвечать! Сержант Жуков!

— Я, товарищ подполковник!

— Головка ты от…! В чем дело?

Жуков замялся:

— Да я, да мы, товарищ подполковник, ничего!

— Ничего? А кто молодых заставил с полотерами под кроватями ночью ползать? Я? Или взводный?

— Никак нет!

— Что «никак нет»? А самогон кто жрать разрешил? Тоже командование, да?

— Никак нет!

— Вот я тебя, Жуков, и спрашиваю, в чем дело?

Вперед выступил сержант Батон:

— Разрешите, я скажу!

— Говори, послушаю!

— Тут такое дело, товарищ подполковник…

Сержант объяснил командиру части, что у него вчера был день рождения, ну и выпили с друзьями в каптерке после отбоя. Тихо выпили и немного. А когда спать пошли, увидели, как молодые втихаря в углу посылку чью-то дерибанят. Сделали замечание. Те огрызнулись. Пришлось проучить. Иначе какая дисциплина во взводе будет? А ведь комбат сам говорил, что порядок на старослужащих. С них за все и спрос. А взводного никто никуда не посылал и комбатом не прикрывался.

Грабову надоело слушать лепет сержантов:

— Хватит! Все с вами ясно! Вы заслужили сурового наказания, но я не стану применять к вам меры взыскания. На этот раз! Однако предупреждаю. Повторится подобное, не обижайтесь. И помните, вам здесь еще полгода, а то дольше еще париться. А за это время вы у меня и парашу языком вылижете, и на дембель чмырями отправитесь. В шинелях на два размера больше, в сапогах-скороходах и старых шапках, а не в мундирах, что вы разукрасили, как клоуны. И без чемоданов, которые я на глазах у всего батальона сожгу. И без водительских прав. Порву к чертовой матери, сдавайте потом экзамены в ГАИ по новой! Ясно?

Сержанты ответили хором:

— Так точно!

Комбат приказал:

— А теперь в подразделение. С молодняком конфликт уладить немедленно, чтобы никаких рапортов. А чтобы не писали кляуз, устройте им жизнь веселую! Не мне вас учить. Но по уставу и, главное, трезвыми и без мордобоя. А если не поймут по-хорошему, то обрабатывать в каптерке по одному и без следов! И чтобы в бане, когда в «черпаки» молодых переводить будете, без излишеств. Чтоб аккуратно все! Вопросы есть? Вопросов нет! Пошли вон!

Сержанты, довольные, что отделались легким испугом, вышли из штаба. Вывод, который они сделали: комбат мужик, а молодые пожалеют, что стуканули о ночных делах взводному. Ой как пожалеют! Кровью ссать, козлы, будут!

Комбат, отпустив сержантов, отправился на обед.

К кафе «Березка» подъехал армейский «УАЗ». Встал в тени старых деревьев запущенного поселкового сквера. Из машины вышел майор Лопухов. Вошел в кафе. Со свету сразу и не сориентировался. Помог Артур:

— Я здесь, Виктор!

Майор, постепенно привыкая к сумраку, направился на голос и присел за столик, где скучал человек Караева, Артур. Из чеченских беженцев, что покинули родные места во время активных боевых действий и поселились на окраине поселка.