После тридцати километров дороги Якушева стало подташнивать от этой болтовни, и он пожалел о том, что не притворился глухонемым. Языком знаков он владел превосходно. Правда, неизвестно, остановило ли бы это обстоятельство словоохотливого водителя.

Последний раз Якушев был в «Залесье» добрых пару лет назад, когда, собравшись с боевыми товарищами, в дружной компании отмечал тридцатник хозяина дачи. Юрий никогда не жаловался на память и легко запоминал мелочи, будь то номер телефона, автомобиля или банковского счета. По долгу службы пользоваться бумагой для запоминания сведений не приходилось: это не приветствовалось командованием, да и противоречило элементарным соображениям личной безопасности. Те же, кто нарушал это простое и эффективное правило, уповая на пресловутый и набивший оскомину русский «авось», до демобилизации, как правило, не доживали. Что уж тут было говорить о каком то садовом домике, если в сознании Якушева без проблем укладывались комбинации из шестнадцати цифр.

«Ниссан» осторожно притормозил перед съездом с шоссе и свернул на проселочную дорогу, изрытую колдобинами. Власти давно обещали провести газ в дома и подложить асфальт, но, по всей видимости, выделенные бюджетные средства затерялись где то на счетах у банкротов подрядчиков, благополучно перекочевав в карманы наиболее «предприимчивых» чиновников. Те же, как водится в таких случаях, приобретали на эти деньги недвижимость в Москве или выводили их в офшоры.

– Вот упыри, – выругался водитель, закуривая очередную сигарету. – Всю подвеску себе раздолбаю!

Якушев обрадовался подсказанной самой жизнью возможности избавиться от надоедливого собеседника.

– Так чего вам машину гробить? Давайте я уже сам дойду. Мне тут недалеко.

– Да кто ж в такую темень пешком ходит? Ты что, парень! – присвистнул водитель и посмотрел на Якушева как на недалекого парнишку, который только недавно окончил среднюю школу и еще не успел познать пакостей жизни. – Я вот помню, как мне по башке вмазали…

И он охотно пустился в эмоциональный пересказ давней истории, которую он хотел рассказать именно Якушеву.

Тем не менее, не доехав до ворот дачного поселка, Якушев все таки заставил водителя остановиться. Для этого ему пришлось сымитировать серьезное недомогание, которое грозило обернуться заблеванным снизу доверху велюровым салоном новенького автомобиля. Данная угроза оказалась весьма действенной.

– Выскакивай тогда из машины!

Якушев быстро сунул смятую купюру водителю и, все еще не веря своему счастью, проворно вылез из автомобиля, а затем, разумеется, организовал для водителя показательное выступление, чтобы тот ничего не заподозрил.

Юрий метнулся к кустам, картинно изображая муки человека, которого укачало в машине. Там он согнулся чуть ли не пополам и вставил в рот два пальца.

Впрочем, водителю такая картина не доставила никакого эстетического удовольствия, поэтому он поспешил развернуться и дать по газам.

Убедившись в том, что машина скрылась за поворотом, Якушев с облегчением вздохнул и зашагал по направлению к воротам, выкрашенным свежей голубой краской.

Ворота были не заперты и приветливо скрипнули, когда Якушев потянул их на себя.

Воздух был влажным, и поэтому казалось еще холоднее, чем было на самом деле. Якушев зябко повел плечами и по привычке сунул руку в карман брюк, позабыв о том, что не взял с собой курева.

Было темно и безлюдно. Вдоль главной улицы кое где горели тусклые фонари. Под ногами шуршала мокрая щебенка. Якушев уверенно шел вперед. Окружавшая его обстановка была ему хорошо знакома, словно он приезжал на дачу еще только вчера.

Пройдя три поворота, он повернул на четвертом и пошел в горку. В каких то домах, несмотря на позднее время, еще горел свет.