— Ну, ты чего, Юрка? — Протянув руку, Даша пятерней взлохматила ему волосы. — И правда, совсем скис… Ну, хочешь, выпьем? Часок посиди, я со своими коровами позанимаюсь, и пойдем. Тут за углом новый бар открылся, говорят, чумовой…

— Спасибо, Дашка, ты настоящий друг, — сказал Якушев и, поскольку не привык жать девушкам руки, пожал ей колено.

— Губа не дура, — произнес со стороны дверей смутно знакомый сочный мужской баритон. — Гляди, как устроился! Ты чем, щучий глаз, на рабочем месте занимаешься?

Даша и Якушев одновременно повернулись на голос, причем оба забыли о лежащей на Дашином колене руке, вызвавшей столь бурную реакцию посетителя. Их взорам предстал гренадерского роста и богатырского телосложения мужчина во влажной от моросящего снаружи дождя короткой кожаной куртке, линялых джинсах и прочных ботинках на толстой рубчатой подошве. В коротких темных волосах блестели капельки воды, твердое загорелое лицо расплылось в неумелой улыбке.

— Ого! — рефлекторно отреагировала на появление этой колоритной фигуры Даша, а потом, спохватившись, строго сказала: — Мужчина, вы куда? На дверях написано: «Посторонним вход воспрещен». Вы что, читать не умеете?

— Мать моя женщина! — тихо ахнул Юрий. — Легок на помине. Знакомьтесь. Это Дарья, а это вот — Ти-Рекс.

— Похож, — сказала Даша.

— Иди сюда, трепло столичное, — сказал Якушеву майор Быков. — Я тебя научу Родину любить и старших уважать!

Якушев встал и очутился в медвежьих объятиях командира.

— Прощай, Дашка! — придушенно просипел он. — Завещаю тебе свой мотоцикл…

Быков выпустил его, и он принялся озабоченно ощупывать себя со всех сторон, проверяя, целы ли кости.

— Ну, ты здоров, Данилыч, — бормотал он. — Я и забыл, грешным делом, какой ты медведь…

— Неужто память такая короткая? — усмехнулся майор.

— Да вроде не жалуюсь… — начал Якушев и осекся, бросив случайный взгляд на Дашу.

Даша смотрела на Быкова приоткрыв рот, как ребенок на Деда Мороза, и пребывала в явном, хотя и немом восхищении. Юрий, удивляясь себе, почувствовал легкий укол ревности: на него Даша так не смотрела никогда, и он даже не подозревал, что кто-то может произвести на нее такое глубокое впечатление.

— Остынь, Дашка, — сказал он. — Данилыч у нас убежденный холостяк. В любом случае я тебе не позволю калечить моего командира.

— Дурак, — сказала Даша и поспешно вышла из тренерской.

Перед тем как за ней закрылась дверь, Якушев успел сделать еще одно открытие: он и не знал, что Даша, оказывается, умеет краснеть.

— Золотые слова, — с явным удовольствием глядя ей вслед, сказал Быков. — Дурак и есть. Зачем девушку обидел?

— Во-первых, обижать ее у меня и в мыслях не было, — заявил Якушев. — А во-вторых, это не девушка, а черт в юбке. А что, понравилась? Дерзай, Данилыч, путь свободен!

— Я бы дерзнул, — усмехнулся Быков, — да только… Ну, словом, как в той поговорке: и рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Бывает, — сказал Юрий. — Ты какими судьбами в наших краях? Отпуск?

— Можно сказать и так, — кивнул Быков. — Решил, понимаешь, немного проветриться, активно отдохнуть… Вот, собираю компанию для пикника. Присоединиться не хочешь?

— Так-так-так, — заинтересовался Якушев. — Я что, пропустил начало Третьей мировой?

— Да нет, — усмехнулся майор, — имеешь реальный шанс успеть занять место в первом ряду.