Андрей прошел мимо нее на цыпочках, долго путался в шторах, пытаясь открыть форточку. Сплошные неудобства, весь табачный дым достался бы спящей женщине. Не сказать что он стремился ее оберегать…

Глухо ругнувшись, Зимин вышел из номера. В коридоре, устланном ковриками, горел тусклый свет. Типичная коридорная система – двухметровый проход, двери в шахматном порядке. Он вышел, прикрыл дверь. Хотел спуститься вниз, покурить, а заодно осмотреться. На этаже царила густая тишина. Народ спал – чтобы пораньше проснуться и приступить к осмотру достопримечательностей. До выхода на лестницу было несколько шагов. Мягкое покрытие скрадывало звуки.

Дверь на лестницу оказалась заперта – бывает. Чертыхнувшись, он отправился обратно, в другой конец коридора. Прошел свою дверь. За спиной глухо щелкнуло – повернули собачку замка. Но не в его номере – напротив. У кого-то в этих «нумерах» идеальный слух. Он повернулся, стал всматриваться.

Дрогнула дверь, стала открываться. Образовалась щель в несколько сантиметров. Постоялец намеревался выйти, но передумал, дверь плавно закрылась, сработала «собачка». Человек на цыпочках отошел от двери. Кто из туристов проживал в этом номере? Хрен его знает, но определенные мысли возникли.

Убедившись, что встреча отменяется, Зимин двинулся дальше, добрался до выхода на лестницу, где обнаружил, что и там дверь заперта! Его начал разбирать ядовитый нервный смешок. Советских туристов надежно оберегали от внешних воздействий. А также от собственных необдуманных поступков. Дверь была прочная, и замок ничего, без шума не выломаешь. Явно работа Инги Мироновны, та еще фурия…

В коридоре было душно, отсутствовали окна. Он вернулся в обратно, постоял у двери, за которой проживал стеснительный, но любопытный товарищ. В номере было тихо. Андрей вернулся к себе, заперся. Из комнаты доносилось размеренное сопение – чересчур уж размеренное. Курить пришлось в ванной, к счастью, там имелась вытяжка. Он снова угнездился в ненавистном кресле. Злости не было – работа есть работа, не такие уж тяготы и лишения.

– Позвольте догадаться, – утробно проговорила «спящая» женщина. – Курили вы в номере, значит, спуститься вниз не смогли. Двери закрыты, верно? Самому не смешно, Андрей Викторович? Разве это нормально? Самое передовое и справедливое государство – это ведь к нам должны бежать, а не от нас? Где отток европейцев, желающих переселиться в Советский Союз и вдохнуть наконец воздух настоящей свободы? Ах, простите, вы же запретили мне говорить о политике…

Он скрипнул зубами, сделал попытку уснуть. Не хотелось растрачивать себя на пустую демагогию. Когда-нибудь она поумнеет – там, за 101-м километром…

– Ладно, не мучайтесь, – подобрела Дина. – Ложитесь в кровать, только не раздевайтесь. Но ботинки, конечно, снимите. Ваше место на самом краю, и ни сантиметром ближе. – В голосе Дины Борисовны послышались ядовитые нотки.

Предложение было неожиданное. И он бы решительно его отверг, если бы не ныли все кости. Помявшись, Андрей перебрался на кровать, пристроился с краю, вытянув ноги. Это было настоящее блаженство, он расслабился впервые за неделю.

Дина Борисовна выжидающе молчала. Лежать с ней в кровати было странно, неловко, даже стыдно, хотя она и находилась где-то далеко, закутанная в одеяло, защищенная «пуленепробиваемой» сорочкой…

«Не о том думаешь, майор, – одернул себя Зимин, – это не то, о чем ты мечтал тоскливыми зимними вечерами».

Он выгнал из головы вредные мысли и быстро уснул.

Глава пятая

Наутро Андрей вскочил, изрядно замерзший, побежал под душ.