– Хорошо, сейчас буду, – пообещала Соня.

Назад бежал ещё быстрее, предчувствуя беду. Зайдя домой, понял, что предчувствие меня не подвело. Сверху на связанной няне сидела моя рыбка и детским прибором для выжигания по дереву тщательно выводила на лбу бедняги слово «Б***ь». Женщина пыталась кричать от боли, но рот её был предусмотрительно заткнут.

– Ну вот и всё, милый, – сказала она, слезая, закончив работу, – получается так, что няня к нам больше приходить не сможет.

Появилась Соня.

– Сонечка, посмотри, тут женщина теряла сознание, упала на моего мужа. Может быть, ушиблась, а?

Соня быстро осмотрела пациентку, сказала, что есть ушиб на голове, но не страшный, так что причин для беспокойства нет.

– А вот надпись на лбу я не видела, и появилась она после того, как я ушла, – строго предупредила она. – Выздоравливайте и больше не теряйте голову, – обратилась она к нашей бывшей няне.

– В следующий раз, – это уже Зиночка говорила мне, – отрублю все выступающие части тела. А за то, что пытался мне изменить, получаешь срок – 25 лет строгого режима, без права апелляции, но условно, – её милая улыбка только подчёркивала серьёзность угроз.

Пили на нашей серебряной свадьбе много и долго. Ресторан был заказан до двух ночи, но еле-еле разошлись к четырём. Гости и дети разъехались, а мы вчетвером пошли к нам домой. Жили мы уже в своём доме, дети жили отдельно. Когда сели пить «на посошок», Зинуля расчувствовалась.

– Вот уже сколько лет у меня есть одна мечта, которая неизвестно когда сбудется. И всё зависит от тебя, милый, – она немного задумалась, затем продолжила: – Вот пообещай мне, что выполнишь мою просьбу, и тогда моя мечта исполнится.

– А что, мой срок строгого режима уже закончился? – попытался я неуклюже отшутиться.

– Дашь обещание, освобожу!

– Ну, тогда я тебе обещаю выполнить любую просьбу, чего бы это мне ни стоило, – торжественно пообещал я, – говори!

– Ты действительно хочешь это услышать? – она сказала так, что я сразу отрезвел.

– Уже нет, – сказал я честно, – но, судя по всему, придётся.

– Я хочу, – она улыбнулась и сделала паузу, – чтобы ты, – шаловливые её глаза не сулили ничего хорошего, – после того, как у тебя не будет вставать «это дело» на меня, – взгляд её обозначил то, что она имела в виду, – позволил мне его отрубить!

Я, наверно, упал со стула в обморок, потому что очнулся, нюхая нашатырь.

– Милый, ну что ты так реагируешь на мои маленькие капризы. Я сколько раз видела это в фильмах ужасов (надо заметить, что другие она и не смотрела), что зря ты так принимаешь близко к сердцу, – прощебетала она мне на ушко.

Давно я не видел её такой милой и красивой, но сама мысль о её просьбе подымала шерсть на всех местах, где она росла. И только Танька, наша бывшая няня, с которой они дружили после того случая все эти годы, со своим зажившим шрамом на лбу, подмигнула мне, намекая, что это розыгрыш. Врат мой, его жена Танька и моя рыбка разразились бешеным смехом, а я, так до конца не веря, что я буду жить дальше без принудительной кастрации, смеялся больше за компанию с ними, нежели от того, что мне было весело.

– Не вопрос! Представляю, как прикольно будет этим чихуахуёнышем в футбол поиграть.

Мы вместе долго смеялись от этой её милой шутки.

Вечерело. Мы гуляли в парке. Не обращая ни на кого внимания, я её нежно обнял за плечи.