Лефьера сразу утащили в лазарет. Во-первых, четверть часа без системы жизнеобеспечения, на одних баллонах, это не фунт ирисок, а во-вторых, капитан-лейтенант, кажется, имела огромное желание разорвать его на тысячу маленьких курсантиков. Последним, совершенно спокойным и целым, сел Грекин, вышел из машины, попинал ее носком сапога, потом, как бы между прочим, спросил, почему мог выйти из строя левый двигатель Лефьера, и ушел. Молча. А я полез копаться в том, что осталось от несчастной машинке, хотя и ежу было ясно, что кассетный старт — это всегда неожиданности.

Почти сразу, кстати, поступил приказ готовить новую партию машин, включая все четыре «Нибелунга». Жарко, видать, нам вскорости придется. Интересно, как мышата слетали? Хоть вернулись все — и то, хорошо.

Мастер-курсант Тан Ли

Открытый космос

Учебный авианосец «Равелин», лазарет.

13 марта 139 Года Федерации, 02 часа 52 минуты

— Как он? — несмело поинтересовался я у врача, с надписью "Д-р Мурагин" на груди. Высокий, худой, светловолосый, во всем белом… Ничего особенного, доктор как доктор.

— Лефьер? — пожал плечами тот, — Нормально. Еще минут десять к медикомбу полежит подключенный, и может быть свободным. Если вы навестить, то вам вон за ту дверь, курсант.

— Мастер-курсант, — попытался вспетушиться я.

— Да по мне, хоть Адмирал Федерации, — махнул рукой доктор, — Я нонкомбатант. Идите уж, раз пришли. Скучно ему одному там.

Я и вошел. Вошел, и как дурак на пороге застыл. Ни цветов, ни фруктов. Незачем, вообще-то, да и взять негде. На камбузе не дадут — верняк.

Батист лежал прямо напротив входа, обнаженный по пояс. Дыхание ровное, длинные не по уставу кудрявые светлые волосы рассыпались по молочно белым плечам и шее. Ангелочек да и только. От коробки медикомба к его предплечьям тянулись какие-то присоски.

— Привет, — негромко произнес я, — Как ты?

Лефьер распахнул свои огромные, небесно синие глаза и посмотрел на меня. Посмотрел просто, без выражения. Как… как на пустое место, что ли. Но это продолжалось всего миг — глаза его потеплели, оттаяли июльской бирюзой, губ коснулась слабая улыбка.

— Ты так и будешь стоять, как почетный караул? — насмешливо фыркнул он.

— Не буду, — я улыбнулся в ответ, подошел и сел на топчан, рядом с ним, — Так как самочувствие, герой?

— Спасибо, хреново. До сих пор поджилки трясуться, когда вспоминаю, как меня в ангаре повело.

— Нормально, — присвистнул я, — Как на одном двигателе и без щитов под огнем летать, это ему нормально, а в ангаре…

— Там другое, — мотнул он головой, — В бою все зависело от меня. Отстрелился бы, на худой конец. Не едят тинбарцы пленных, полагаю. А в ангаре… Понимаешь, Тан, машину просто повело, она ни на что не реагировала. Просто сама по себе была. Вот этого я напугался.

— Да уж, напугался… — пробормотал я, — Сколько ты меня по имени не называл, зараза?

— С полгода, — Батист хитро покосился на меня, — Я тогда очень обиделся, что на должность мастер-курсанта меня тогда обошли. И кто?!!

— Дурак, — хмыкнул я, — Нужны мне эти нашивки…

— А вот кабы не они, — он продолжал хитро глядеть на меня, — не лежал бы я сейчас здесь.

— Это еще и в том, что ты зенитчикам хвост подставил, я виноват? — возмутился я.

— Нет, — рассмеялся Батист, и положил руку поверх моей, — Если бы не ты, я бы не сделал дырку в этой чертовой посудине.