Я попыталась сосредоточиться.

— Но если из «Сириуса» Софья Александровна шантажировала только Костика, а он ее не убивал… Зато Леню не мог убить никто посторонний. Получается, что одно убийство не связано с другим. Их совершили разные люди.

— Вероятно, — согласилась Светлана Петровна.

— Не знаю. Я за всю мою жизнь не сталкивалась ни с одним убийством, а тут сразу с двумя. Трудно поверить, что это две независимые случайности. Одна случайность — ладно, но две подряд…

— Вторая — не обязательно убийство.

— Да, но те двое подозреваемых, которые могли убить Софью Александровну и которые работают не здесь… Я уже давно перестала их подозревать!

— Быть может, напрасно? Я не сомневаюсь, что в «Сириусе» она не была опасна никому, кроме Костика. А он ее не убивал. Разумеется, ты можешь заподозрить меня. Но уверяю тебя, что я тем более не убивала. Мы с ней почти дружили. Она вызывала у меня огромное уважение. Это одна из умнейших женщин, с которыми мне приходилось сталкиваться. Только и она могла просчитаться. Кто-то из тех, кого она держала в узде, вполне мог выйти из себя. Ей казалось, что она занимает каждого интересным ему делом и поэтому ей ничего не грозит, но ведь чужая душа — потемки.

Хотя утверждают, что ум хорошо, а два лучше, диалог со Светланой Петровной окончательно меня запутал. Я уже совсем не понимала, чему верить, а чему нет, и в растрепанных чувствах отправилась домой. Я была не расстроена и не обрадована, а скорее в замешательстве.

Глава 6

Дома, обеими руками почесывая своих теплых шерстяных нахлебников, я сумела хоть немного собраться с мыслями. Итак, Андрей, Зинаида Ивановна и Костик — вот те трое, которые имели основания убить несчастную Софью Александровну. Но совсем не факт, что именно кто-то из них приложил также руку к смерти Лени, и это опрокидывает мои предыдущие рассуждения, в которых невиновность в одном преступлении я полагала алиби для второго. Я послала анонимки всем, кроме Леры. И, возможно, всем было, что скрывать. Господи, я ведь согласна с мнением Костика и абсолютно не хочу знать, кто подтолкнул бедного Леню. Я лишь должна понять, есть ли в этом моя вина. И я собралась снова, уже в свете новых сведений, минуту за минутой вспомнить ту страшную субботу, когда мои раздумья прервал резкий звонок в дверь.

На пороге стоял Олег. Он бы возбужден и, пожалуй, не вполне трезв. Впрочем, естественно, — с поминок.

— Можно?

— Конечно. Хочешь чаю? Или кофе?

— Кофе, пожалуйста.

Я включила кофеварку. Сердце билось сразу в нескольких местах, словно стая птиц в тесной клетке.

— Как похороны?

— По высшему разряду. А поминки еще в разгаре.

Я улыбнулась:

— И что же ты удрал?

— Чтобы сказать тебе, что я тебя люблю.

И тут со мной произошло что-то странное. В один миг я словно заново пережила все события последних недель. Они нахлынули на меня ледяным потоком, захлестнув с головой, а потом напряжение, в котором я пребывала эти недели, то самое напряжение души, благодаря которому я имела силы держаться, думать, скрывать от окружающих свои чувства, — это напряжение исчезло, и я разрыдалась. Как, оказывается, мне хотелось вволю наплакаться, какое блаженство доставляли мне слезы! Они лились и лились, окончательно уродуя мое лицо, и без того, похоже, сегодня не слишком прекрасное.

— Что с тобой? Наденька, что с тобой? — изумленно повторял Олег, нежно прижимая меня к груди и позволяя портить его красивую белую рубашку. — Я не хотел тебя обидеть. Что мне сделать для тебя, милая?

«Как кто-то может любить такую дуру? — молнией пронеслось у меня в голове.