— Почему она не написала и не рассказала мне обо всем? — сокрушался он, ковыряя вилкой сардинку. — Не понимаю, почему она не написала.

— Она писала, — сказала Пруденс. — Она сказала нам, что писала несколько раз, хотя и не упоминала о сложившейся ситуации. Но вы ей не ответили.

— Я не получал ее писем. Мы договорились больше не видеться, и я полагал, что она придерживается принятого решения.

— В таком случае что могло произойти с ее письмами? — осведомилась Констанция, разрезая гренок с хрустящей сырной корочкой.

Генри поднял голову:

— Мой отец сам разбирает всю почту, которая приходит в дом. Он сортирует ее за завтраком.

— И он был в курсе ваших отношений с Амелией?

Констанция отправила в рот кусочек гренка, который оказался на удивление вкусным.

— Кто-то сказал ему, что видел нас, когда мы гуляли по вечерам. Он был в ярости. — При одном только воспоминании его передернуло. — Было невыносимо слушать его… то, что он говорил об Амелии. Он сказал, что она недостаточно хороша для Франклинов, что она распутная женщина… и массу других гадостей.

— Почему же вы ему не возразили? — спросила Пруденс, наливая чай из большого коричневого чайника.

— Вам легко говорить, — горечью ответил он, машинально разрезая сардинки на крошечные кусочки. — Нельзя возражать моему отцу, никто не осмеливается этого делать. Он грозился выкинуть меня на улицу, если я еще хоть раз увижусь с ней. И уверяю вас, это не было пустой угрозой.

— В таком случае что же вы собираетесь делать? — Тон Честити был по-прежнему мягким и сочувствующим.

Он беспомощно развел руками:

— А что я могу поделать? Он выкинет меня без гроша в кармане, и как я смогу содержать жену и ребенка без денег?

— Вы всегда можете их заработать, — сухо заметила Пруденс.

— Каким образом?! — воскликнул он. — Я умею только играть на рояле, а больше ни на что не гожусь.

— Но вы же работаете клерком в конторе вашего отца, — сказала Констанция. — Вы можете найти такую же работу и в другом месте.

— Эта работа иссушает мне душу. — Генри печально вздохнул.

— А что, по-вашему, делает с душой Амелии перспектива обзавестись незаконнорожденным ребенком? — вспылила Констанция, терпение которой было на исходе.

У Генри был такой вид, словно он вот-вот заплачет. Он закрыл лицо руками.

— Вы любите Амелию? — спросила Честити.

— Любовью сыт не будешь!

Он поднял голову, и выражение безысходности в его глазах заставило смягчиться даже Констанцию. Она вопросительно посмотрела на Пруденс.

Сестра сняла очки, потом снова решительно водрузила их на переносицу.

— Именно это вам и предстоит выяснить, — сказала она. Генри с надеждой посмотрел на нее. Он был похож на собаку, которая не знает — погладят ее или дадут пинка.

— Прежде чем что-либо предпринять, вам следует объявить отцу, что вы больше не собираетесь зависеть от него. Вы приедете в Лондон и зарегистрируете гражданский брак с Амелией. Вы найдете себе работу клерка. Мы поможем вам в этом — на самом деле мы будем поддерживать вас все это время. Когда все уладится, вы отвезете Амелию к отцу. Вы поставите его перед свершившимся фактом, и я уверена, что перспектива сделаться дедушкой смягчит его.