|
И тогда-то вы пристрастились к чтению, сохранив эту привычку на всю жизнь. — Это верно. И мы действительно много путешествовали, особенно по Германии. Но как вы догадались об этом? Не представляю, — озадаченно произнес Спаркс. — Просто я знаю, что Германия всегда была предпочтительнее, чем другие страны, для состоятельных семей вроде вашей и для поколения ваших родителей. Они считали, что классическое образование можно получить только в Германии. Подозреваю, что последние браки в королевской семье, заключенные с немецкими аристократами, — следствие такого образа мысли. Этот процесс захватил и нашу сельскую аристократию. — Очень логично, — согласился Спаркс. — Одна неточность: у меня есть старший брат. — Честно говоря, я удивлен, — разочарованно протянул Дойл. — Самоуверенность вроде вашей свойственна обычно тем, кто был единственным ребенком в семье. — Мой брат значительно старше меня, — пояснил Спаркс. — И он никогда не путешествовал с нами, оставаясь в школе далеко от дома. Я едва знал его. — Вот видите. Это все и объясняет, — обрадовался Дойл. — Я действительно учился в Кембридже, в колледжах Святой Магдалины и Кезском, где изучал медицину и естественные науки. Об этом можно было догадаться по тому, как я ориентировался в Кембридже и с какой легкостью добыл сведения о брате леди Николсон. — Не спорю, — сказал Дойл. — Кроме того, я какое-то время посещал колледж Церкви Христовой в Оксфорде. — Изучали теологию? — Да. И надо признаться, я участвовал в постановках любительского театра. — Я догадался об этом, когда увидел, как вы пользуетесь гримом и легко перевоплощаетесь. То, что вы избрали индийское сари, навело меня на мысль, что вы хорошо знаете Восток. — Но, увы, я не служил в армии, хотя путешествовал по Юго-Восточной Азии и потратил уйму времени, занимаясь сравнительным изучением различных религий. — А Соединенные Штаты? — с надеждой спросил Дойл. — Ну что же, вы верно заметили, что иногда в моей речи проскальзывают американизмы. Дойл удовлетворенно кивнул. — Восемь месяцев я колесил по Восточному побережью в составе шекспировской труппы Сазонова, — сообщил Спаркс, словно кающийся грешник. — Так я и знал! — Думаю, Меркуцио — одна из моих лучших ролей. Хотя в Бостоне большим успехом пользовался мой Готспер Горячая Шпора, — отдал дань своему тщеславию Спаркс. — Теперь мне понятен ход ваших рассуждений, понятно, как с помощью дедукции вы смогли составить мой портрет… За исключением одного. Как, черт побери, вы догадались, что я играю на скрипке? — Это не сложно. Однажды мне пришлось лечить скрипача из Лондонского оркестра. Он грохнулся с велосипеда, растянул связки запястья. Я обратил внимание, что на подушечках его пальцев были твердые мозоли. И у вас на пальцах я увидел такие же. — Великолепно. Примите мои поздравления, вы чертовски наблюдательны, — сказал Спаркс. — Спасибо. Я горжусь этим, — поблагодарил Дойл, явно польщенный. — Большинство людей озабочены лишь своими делами. Из-за этого практически перестают воспринимать жизнь такой, какая она есть. Вы привыкли из необходимости ставить точный диагноз, обращать внимание на все мелочи и, надо признаться, достигли в этом превосходных результатов. |
