Но в то же самое время это было самое опасное место тропы, тянувшейся на многие километры вглубь лесного раздолья. Однажды я имел возможность в этом убедиться, когда среди зимы провалился почти по пояс в обжигающе холодную воду ручья.

Чтобы не обморозиться, пришлось срочно разводить костер и сушить мокрую одежду и обувь. Хорошо, что тогда морозы как раз пошли на убыль…

Мы вошли в устье ручья словно по маслу, удачно миновав мели и коряги. Теперь нужно было пройти на лодке вверх по ручью как можно дальше, чтобы не чесать пехом по сильно заболоченной местности.

Мы – то есть, я и Зосима – упирались, как ломовые лошади, перетаскивая лодку через порожки на более глубокие места. Каролина больше бестолково суетилась и путалась под ногами, нежели помогала.

Поэтому я цыкнул на нее и приказал сесть в лодку. Что она и исполнила с величайшим удовлетворением.

Пал Палыч поначалу не хотел покидать свое место ни в какую. И лишь когда я пригрозил, что мы сейчас уйдем, а его оставим торчать посреди ручья, как памятник упрямству, он живо спрыгнул в воду и начал изображать усердие.

Но толку с него было, как с козла молока. Пал Палыч все еще пребывал в ступоре, и всю свою оставшуюся силу употреблял на преодоление течения, а также на ходьбу по заиленному дну ручья.

Правда, в этом вопросе нам немного повезло. Ил на дне располагался карманами, и при известной сноровке можно было находить твердые каменистые участки, по которым идти одно удовольствие…

– Все, – сказал Зосима, смахивая рукавом пот со лба. – Тут мы лодку и оставим. Дальше с нею хода нет.

– Тогда перекур… – Я вылез на берег изрядно сузившегося ручья и буквально рухнул на землю.

– Обсушиться бы… – блаженно прищурившись, посмотрела на уже взошедшее солнце Каролина.

– Мечтать не вредно, – буркнул я, закуривая.

Хорошо, что у меня хватило ума положить сигареты и спички в целлофановый мешок. Блок "Мальборо" из НЗ в рюкзаке я решил до поры до времени не трогать.

– А мне? – жадно вдыхая дым от моей сигареты, сказала Каролина.

– Свои нужно иметь, – ответил я намеренно грубо, чтобы проверить (в который раз!) ее реакцию.

Она посмотрела на меня долгим взглядом и обиженно отвернулась. Молча! За это полагается премия, решил я, и протянул ей открытую пачку:

– Держи. Я пошутил.

– Шутки у тебя… – Она жадно затянулась. – Как у поручика Ржевского.

– Согласен. Я всегда подозревал, что в моих жилах есть примесь голубых дворянских кровей.

– Сдай анализы. Может, на самом деле в твоей крови… или еще в чем-нибудь, найдут голубизну.

– Ты свой язык затачиваешь, когда намереваешься съязвить, или он у тебя действительно похож на шило?

– Это моя маленькая женская тайна.

– Мне кажется, ты вся соткана с тайн, – ответил я несколько раздраженно.

Она промолчала – сделала вид, что не расслышала.

– Каким берегом пойдем, левым или правым? – переключился я на Зосиму, который не стал раскуривать трубку, лишь держал ее во рту.

Когда его и Пал Палыча подняли из постелей, им повезло, что бандиты дали возможность одеться.

Чиновный дачник был облачен в легкий спортивный костюм, а сам Зосима, будто предчувствуя дальнейшее развитие событий, натянул на себя походные, так называемые "охотничьи", шаровары.

В них была уйма карманов, где старик держал кисет с табаком, походную трубку, спички, соль во флакончике из-под лекарств, шило в чехольчике, крохотный мелкозернистый оселок, иголку с ниткой, рыболовные крючки, леску, перочинный нож и еще черт знает что.