Там уже слышался скрип старых стульев – все усаживались под бурчание кухарки.

– И меня опять сюда сажаете, миссис! Ох, мне уже и так смерть два раза снилась, и собака страшная, как сова, и седина в два раза белее стала, а вы всё за своё! Я родилась людей кормить, а не за столами рассиживать. Жутко то как, боже! Кричать вы запрещаете, а как не кричать – я ж ещё живая, я и вскрикнуть могу! Ой, что то пятки у меня заломило – душа, наверное, не помещается в них – ей же в сердечке хорошо было, пока вы опять все свечи не задули! А с одной слишком тёмно…

Дальше почему то наступило молчание. Скрип прекратился. Удары пульса стали навязчиво громкими в висках Элли.

– А они меня не укусят? – снова заскулила няня.

– Не неси ерунду, – ответила Бетти. – Это тебе не кошки дворовые.

– А кто ж их знает? Может, явятся без настроения, может, их там плохо кормят, а мой локоть им под зубы подвернётся – и держись тогда чепец! А спросить потом то и не с кого.

– Я здесь! Я здесь, чтобы говорить истину!

Элли даже не смогла понять, чей это голос.

– Здравствуй, – хором произнесли Анна и Бетти, а голос продолжал:

– Вы нашли его?

– Нет, мы не понимаем, о чём ты говоришь, – слабо отозвалась Анна.

– Сказано же вам: дьявол обитает там, где садится солнце. Найдите его – и тогда поймёте суть ваших несчастий, всё должно встать на свои места! Бойтесь, бойтесь жить во лжи!

Тут пискнула Филиппа, но, видимо, Анна шикнула на неё, и та затихла.

– Нет смысла тревожить живых без назначения. Вы хотели знать о причинах вашей доли, и ответ дан! Нельзя молчать! Я прихожу, чтобы давать ответы.

Элли не совсем понимала, что происходит, но сердце утонуло ещё глубже. Она подумала: хорошо, что снаружи находилась, а то не хуже Филиппы закричала бы! Тут Анна произнесла:

– Есть ещё одно. Мы не до конца верим, что ты есть…

Это снова оказалось неожиданным для подслушивавшей девушки. Не раз же были эти сеансы – и зачем их проводить, если нет веры? Хотя точно она не знала до этого, что же происходило, когда они с сестрой оказывались в своих комнатах.

– Я докажу!

– Мы хотели бы узнать… ммм… где сейчас находятся ноты, по которым я училась играть много лет назад?

Элли удивилась находчивости мамы – что то подобное спросила бы и она. Пауза была недолгой.

– Я не лгу. Зачем лжёте вы, живые? – Далее голос будто чеканил по слогам: – Ты никогда не училась играть, Анна! Играет Элли.

Даже через дверь девушке показалось, будто это было сказано прямо ей в ухо, и она вздрогнула, услышав своё имя.

– Извини. Это правильно… Тогда я хотела бы спросить: где письма моего Джека, что он присылал мне до нашей свадьбы?

Пауза стала ещё короче, а интонация росла вверх.

– Они у Амелии, в её комнате.

– Но… но это же ерунда! Её давно нет.

– Не лги мне! Они там!

– Если подумать, то и это правда, миссис, – шепнула Бетти, а дальше Элли не разобрала, но ей показалось, что мажордом шептала что то уже в ухо Анне, которая затем промолвила:

– Значит, это действительно ты?

– Да!

– Бетти, – сказала приглушённо миссис Пёрк, будто повернула к ней голову.

– Хорошо, теперь я, – продолжила та. – Где находятся мои рисунки, что я рисовала в молодости?

– Они лежат под твоей кроватью. В позолоченной шкатулке, что тебе подарили Амелия и А́ртур.

– Господи, как же это? Откуда ты знаешь это?

– Я знаю!

Не было предела и удивлению Элли, и ужасу.

– Филиппа, твоя очередь, – снова передала эстафету хозяйка.