Дослушав репортаж до конца, ювелир выключил телевизор, встал с кресла и, положив эскиз на рабочий стол с дугообразной столешницей из индийского палисандра, подошел к занавешенному окну.

«Эскиз обрел, наконец, свой истинный дом, — думал ювелир, глядя на размытые человеческие тени, мелькавшие в окнах соседнего особняка, — вот это и есть человек — тень. Постройте себе самый большой дворец, купите остров, станьте президентом, но вы все равно останетесь маленькой тенью. Солнце закатится за горизонт и тень тут же испарится. Был человек, и нет его больше на белом свете. А вот искусство будет жить вечно. Держа в своих руках этот простой эскиз, я держу кусочек бессмертной души художника. Я держу в руках то, чему не страшно забвение. И пусть я устроил маленький маскарад, но оно того стоило. И счастье, и несчастье, и добро и зло — временные явления, а искусство абсолютно. Даже кольца и ожерелья, которыми я сегодня торгую, когда-то уйдут в землю, а через тысячи лет наши потомки их откопают и выставят в музее. Им будет наплевать, кто их носил, сколько власти и любовниц у него было, мой клиент полностью сгниет, а его золото будет все так же ярко сверкать в витрине музея. После того, как я тоже уйду в землю, у эскиза появится другой хозяин, который будет им восхищаться не меньше, и все повторится сначала. Человеку, к которому перейдет это произведение, будет совершенно все равно, прожил ли я хорошую жизнь, был ли я счастлив, совершил ли я хоть один благородный поступок. Бессмертие в искусстве, а не в человеке. И сейчас микроскопическая частица этого бессмертия, этого великого таланта, переходит ко мне. Я не боюсь смерти, бойтесь ее вы! Бедная моя девочка, сколько же грязных рук до тебя успело дотронуться! — Имис, продолжая свой внутренний монолог, вернулся к столу и бережно взял в руки эскиз, — но сейчас ты находишься в руках человека, который боготворит твою прелесть! Шедевр ни в коем случае не должен попадать в невежественные руки, иначе он полностью опошлится. Если человеку не хватает глубины, чтобы вникнуть в его красоту, он не должен приближаться к холсту на пушечный выстрел…».

Насладившись, наконец, изображением обнаженной девицы, ювелир запихал эскиз, старательно завернутый в миллиметровую бумагу, в большой конверт и спрятал свое бесценное приобретение в несгораемый ящик, заделанный в стену. Надежно заперев массивную крышку сейфа, скрытую за прямоугольным корпусом настенных часов, Симон Имис вышел из кабинета, закрыл его на ключ и, зевнув, отправился спать.

Рисунок он планировал хранить в своем личном кабинете, в который не имел право заходить никто, кроме хозяина, так как, по понятным причинам, эскиз нельзя было повесить в комнаты, доступные прислуге и редким гостям. Впрочем, Имис так или иначе не собирался никого посвящать в свою тайну. Он хотел быть единственным на свете человеком, кто может созерцать многострадальный эскиз.

Наверное, действия ювелира показались бы обывателю исключительно нелогичными и, возможно, кому-то даже напомнили бы Доктора Но — отрицательного персонажа из одного из фильмов про британского шпиона Джеймса Бонда, который прятал коллекцию краденных картин в своем укрытии и наслаждался ими в одиночестве.

Однако с подобными эксцентрическими злодеями, которые похищают картины из музеев сугубо для личного удовольствия, в реальной жизни пока не сталкивался ни один сыщик в мире.