Изменить размер шрифта - +
Не знаю, Анита, сначала нужно удостовериться, что это не подделка, а потом уже ломать голову, откуда она взялась… — тронувшись с места, объяснил Альберт.

— А если выяснится, что картина ворованная или фальшивая, у Яна из-за этого не будет проблем с полицией?

— Проблемы могут возникнуть, если попытаться продать картину, не выяснив, кто ее настоящий владелец. Если экспертиза покажет, что ее рисовал сам Эус, Ян ее просто сдаст государству, и ему выплатят половину ее рыночной стоимости. Конечно, он деньги сразу не получит, сначала специальная комиссия должна исследовать картину, выяснить, есть ли у нее владелец, определить ее рыночную стоимость и так далее.

— И сколько времени это может занять, Альберт?

— Ну, — задумался Альберт, поглядывая в зеркала заднего вида, — минимум два месяца, но это в лучшем случае. Если объявится владелец, то процедура затянется, тогда можно и год прождать. Вариантов много… Кстати, у Норы хорошо получается рыбный салат, ты чего-то меня такими яствами давно не баловала.

— Ты еще скажи, что я готовить не умею, — с легким недовольством в голосе ответила Анита, услышав, что ее кулинарные умения подвергаются сомнениям. — Неделю назад я, если мне не изменяет память, тебе пирог испекла. Тогда претензий ты не высказывал.

— Нормальный был пирог, я ничего не говорю…

— Нормальный и все?

— Превосходный, превосходный! Чего ты в бутылку сразу лезешь-то?

— А тебе что ни приготовь, ты все равно ворчишь. Лучше бы подумал, как немного похудеть, а то ты уже в брюки еле влезаешь.

— Это не я толстею, это ткань от стирки садится.

— Ага, кому-то другому эти сказки рассказывай.

Минут через пять задушевный диалог супругов Хоман закончился, так как семейный автомобиль подъехал к их двухэтажному дому. Альберт оставил машину в гараже и, забрав объемистый бумажный пакет, в который была завернута картина его друга, зашел в дом.

 

3

 

 

Следующий понедельник. Около полудня

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге показался высокий, полноватый мужчина с округлым светлым лицом, с черными, короткими волосами, в очках, одетый в белую рубашку с засученными рукавами, заправленную в бежевые брюки. Левой рукой он сжимал черный пиджак, а в правой руке у него болтался бумажный пакет, в котором был упакован крупный предмет прямоугольной формы. Этот мужчина был ни кто иной, как Альберт Хоман.

— Привет, Борис, я картину принес, — Альберт зашел в кабинет, закрыл за собой дверь и, оставив пиджак на кушетке у стены, начал распаковывать содержимое пакета.

— Привет, Альберт, давай посмотрим, что у тебя. Я потом на обеденный перерыв собираюсь, — Борис Ховац, возглавлявший отдел научно-технической экспертизы НАМСИ, стоял лицом к шкафу за своим рабочим столом и перебирал папки с документами.

— Нам нужно выяснить, что это — подделка или неизвестная работа знаменитого Эуса.

— И где ты нашел эту неизвестную работу? — Ховац встал посреди комнаты и взял из рук своего коллеги картину.

— Один мой друг ее на чердаке дедовского дома случайно нашел, когда разбирал хлам. Стиль очень сильно напоминает Эуса, правда?

— Так, на первый взгляд, сходство есть. Говоришь, она на каком-то чердаке лежала? Обычно к картинам Эуса относятся более бережно, если они, конечно, подлинники, — улыбнулся Борис, хмуря жидкие темно-русые брови и вглядываясь в изображение обнаженной девушки.

— Да, и я так подумал, но мало ли что? Ты на подпись посмотри, и на приписку. Вряд ли бы над подделкой так постарались. И на раму погляди.

Быстрый переход