Прошло несколько минут, дверь, ведущая в кухню, из которой просачивались аппетитные запахи, отворилась, и в столовую зашла женщина лет тридцати, одетая в строгий черный костюм, и принесла большой поднос. Первое блюдо было подано.

— Лиза, хотите, я вам покажу свою коллекцию? — вытирая рот салфеткой в конце обеда, спросил ювелир, — немногие в Имагинере могут похвастаться таким сокровищем.

— Давайте, мне будет интересно.

Пара покинула столовую и вернулась в зал. Имис включил все лампы, и помещение, до этого пребывавшее в полутьме, наполнилось ярким искусственным светом. Роскошь интерьера раскрылась во всех своих нюансах, чуть ли не на каждом предмете вокруг засверкала позолота.

— Вот в этом углу собраны мои самые ценные экспонаты. Некоторые люди могут лишь мечтать о такой коллекции. Меня много раз буквально на коленях умоляли ее продать, но я такую ошибку никогда в жизни не допущу, — ювелир подвел молодую женщину к витрине размером с большой платяной шкаф, в которой стояли две древнегреческие мужские статуи в полный рост — одна была мраморной, а другая — бронзовой.

— Симон, а можно их потрогать? Когда я была девочкой, мне всегда хотелось потрогать экспонаты в музее.

— Пожалуйста, в моем музее все разрешено, — улыбнулся ювелир и открыл стеклянную дверцу витрины, которая, как оказалось, не запиралась на ключ.

Лиза протянула вперед свою изящную руку и провела ладонью по холодному лицу и груди древней каменной фигуры.

— Я испытал такое же восхищение, когда впервые увидел этих двух красавцев. Знаете, Лиза, а ведь много лет назад я и не мог мечтать о таком сокровище. Тогда я был настолько незначительным, в прямом и переносном смысле, что мне бы даже в лицо никто не плюнул. Но с тех пор утекло очень много воды, и сегодня эти же самые люди готовы с искренним удовольствием лизать мне подметки. Да и не только подметки…

— О, люди были такими во все времена. Они никогда не изменятся.

— В этом-то и дело, что они одни и те же. Давайте посмотрим следующую витрину, там у меня лежат коптские артефакты. Достать их было очень трудно, но они все равно стали моими в итоге, — объяснил ювелир, переходя к следующей витрине, в которой были выставлены несколько древних икон, терракотовый кувшин, фрагменты манускриптов и текстиля, а также несколько фигурок из слоновой кости.

С такой коллекцией вы, Симон, можете заткнуть за пояс любой музей, — с искренним восхищением в голосе сказала Лиза.

— У меня есть знакомые, у которых хранятся еще более ценные предметы, Лиза. Но в этом смысле вы правы — немногие музеи могут со мной тягаться. Знаете, люди говорят, что все, что лежит за этим стеклом, не может сделать человека счастливым, что все это тленно. Но ведь это люди тленны, а статуи, например, продолжают жить. Тех, кто их изваял из камня и металла, нет на свете уже несколько тысяч лет, их имена неизвестны, а статуи стоят до сих пор, и будут все так же стоять и после меня. Тогда кто на самом деле тленен — статуя или человек? А картины на стенах? Они не бояться возраста, как люди. С каждым годом они становятся ценнее и дороже. Эти шедевры неподвластны времени. Не это ли есть счастье? — Имис так увлекся своими философскими рассуждениями, что, казалось, он совсем потерял интерес к своей красивой гостье. — Говорят, что человека может сделать счастливым только создание потомства. Я знаю столько семей, в которых есть дети, но никогда не было счастья. Мои родители тоже не были счастливы вместе и, в конце концов, возненавидели друг друга и развелись. Обо мне никто из них особо не заботился, поэтому мне приходилось со всеми проблемами справляться самому. Благодаря этому я и научился всего добиваться в жизни собственными усилиями.