— Ты дура, — заявила через неделю Люська. — Зачем ты это делаешь?

— Ты сама утверждала, что давно пора, — парировала Тамара.

— Я имела в виду совсем другое. Ты должна спать с мужиком, но не страдать из-за него, а ты делаешь прямо противоположное. Леонид для тебя сейчас — идеальный любовник, но учти, муж из него никакой. То, что ты называешь романтизмом, я назову проще — без царя в голове. Он живет минутой. Захотел что-то — все отдам, лишь бы заполучить, а там хоть потоп. Ты представляешь, сколько стоит хороший монитор? Пятьсот баксов, не меньше. Я понимаю, чтобы добиться своего, можно разбить чашку, тарелку… сама так делаю, если нужно. Но швырять на ветер такие деньги — это уже настоящая истерия. Поэтому сколько этот парень ни получит, через неделю в кармане пусто. Ленка мне все про него рассказала, я ее выспросила во всех подробностях. Тип еще тот, но сексуальность — ого-го. С твоей флегмой первый партнер требуется именно такой. И плюнь на свои религиозные штучки, двадцать первый век на дворе. Вот я, например, спала с Колей до свадьбы… и не только с ним. Что, по-твоему, мне место в аду?

— Наверное, каждый человек сам чувствует, что для него греховно, а что нет, — задумчиво ответила Тамара. — Я люблю Леонида… очень люблю… но иногда мне кажется, он искушение, посланное мне дьяволом. Я понимаю, почему он не верит в Бога… в нем есть что-то, глубоко чуждое вере, противостоящее ей. В тебе этого нет и в твоем Коле тоже. Вы не совершите смертного греха, а он может. И величайший подвиг тоже. Все, что захочет. Потакание своим желаниям, которое он называет свободой, для него главное. Он не хочет подчиняться никому, даже Богу. Много гордыни и совсем нет смирения и терпения.

— Я и говорю, замуж за него нельзя, — соглашалась практичная Люська. — Мужика в тридцать пять поздно перевоспитывать.

Где-то через месяц после знакомства Тамара увидела во второй раз, как Леонид сперва краснеет, а затем покрывается смертельной бледностью. Это произошло вроде бы без причины. Он, как обычно, провожал Тамару домой.

— Что случилось? — в испуге спросила она, вглядываясь во внезапно изменившееся дорогое лицо.

— Ты просто меня не любишь и не полюбишь никогда, — почти неслышно произнес он. — Мне казалось, любишь, а на самом деле нет. Прости. У меня нет больше сил.

Леонид судорожно оглянулся, словно ища, что швырнуть или разбить, дабы найти выход чувствам. Ничего подходящего не подвернулось, тогда он сунул руку в карман, вытащив оттуда пакетик лезвий. Раскрыл одно, положил на ладонь и сжал. Полилась кровь.

— Нет! — закричала Тамара. — Я люблю тебя. Не надо!

Леонид выскочил на дорогу, останавливая машину.

— Идиот! — возмутился резко затормозивший водитель, но, увидев достоинство купюры, смолк. К дому Леонида примчались за десять минут. Все это время Леонид крепко прижимал Тамару к себе, словно боясь, что она убежит.

Вот так Тамара впервые свернула на путь, которым дальше ей предстояло двигаться неуклонно. Она уступила. А, поступившись главным, ей казалось нелепым бороться за мелочи.

Впрочем, один вопрос остался камнем преткновения надолго. Это мама. В тот памятный вечер лишь благодаря счастливой звезде Леонида Тамарин сотовый зазвонил, когда основные события были уже позади.

— Мама! — помертвев, сообразила Тамара. — Она там сходит с ума!

Леонид потрясенно наблюдал, как его медлительная, царственная любовница вихрем мчится к своей сумке, выхватывая телефон.

— Прости, мамочка, я задержалась. Буду очень скоро… полчаса, не больше. Все в порядке, не переживай, пожалуйста.