Хохот прокатился по комнате, проник в каждую клеточку моего тела. Звук отдалился — и смолк.

Сэр Джеймс, вцепившись в кожаные подлокотники кресла, словно окаменел. Я был охвачен страхом. Морис Клау стоял в эту минуту позади меня, у книжного шкафа, и видеть его я не мог. Но я никогда не забуду лицо Климента Лейланда! Пред ним точно предстала сама Смерть. Его глаза вылезли из орбит, зубы беспрестанно стучали.

— Святые небеса! — еле прошептал он. — Что это? О Боже! Что это? Заберите его — заберите!

Послышался размеренный голос Мориса Клау:

— Заберите его вы, мистер Лейланд!

Климент Лейланд вскочил на ноги; он раскачивался, как пьяный, а его сверкающие безумием глаза вперились в Клау.

— Вы — вы, — ахнул он.

— Я! — громыхнул Морис Клау. — Я нашел потайное убежище якобитов в Грейндже, и в нем обнаружил я коробку! А! Уставились вы! Продолжайте таращиться, друг мой! Вернул я коробку на место, изучив прежде содержимое ее! Что? Демонический сей хохот страшит вас? Спускайтесь же, мистер Лейланд, спускайтесь и приведите демона — того, кто хохочет!

Сэр Джеймс застыл в кресле; я также не в силах был пошевелиться. Но при виде того, что произошло далее, мы оба вскочили со своих мест. Морис Клау шагнул к глубокой нише, ступил на гулкий дубовый пол и с усилием нажал плечом на стену, казавшуюся несокрушимой.

Часть стены повернулась, как дверь на петлях, открыв темный провал.

Морис Клау замер в нише, подобно причудливой статуе, указывающей рукой в черную бездну.

— Спускайтесь, друг мой! — вскричал он. — Тот, кто смеется, на седьмой ступени!

— Седьмой ступени…

Шепот Климента Лейланда был едва слышен. Из провала в библиотеку накатывал волнами сырой воздух подземелья.

— Спускайтесь, друг мой!

Морис Клау снова и снова беспощадно повторял эти слова. В центре комнаты застыла жалкая фигура Климента Лейланда — он озирался, колеблясь. Внезапно заговорил его кузен.

— Не ходи, Климент! — прошептал он.

Тот изумленно обернулся к сэру Джеймсу.

— Не ходи — в эту яму. О Господи! Теперь я наконец начинаю понимать… Ступай! Даю тебе полчаса!

Сэр Джеймс сгорбился в кресле и закрыл лицо руками; Морис Клау так и остался стоять у темного провала. Климент Лейланд, склонив голову, вышел из комнаты.

Молчание прервал голос Мориса Клау:

— Ждите меня, джентльмены! Спускаюсь я за хохотом!

Он шагнул в провал.

— Первая — вторая — третья — четвертая — пятая, — считал он вслух.

Его голос доносился к нам из глубины.

— Шестая!

Он стал подниматься. Войдя в библиотеку, Клау поставил на столик перед сэром Джеймсом довольно большой и весьма современный граммофон!

— Смех! — кратко пояснил он. — Той ночью, друзья мои, когда впервые спал я в Грейндже, запечатлел я средь других ужасных негативов образ того, кто прятался в потайном убежище. Видел я, как выбирается он из камина, держа в руках громадную булаву, что видел я висящей в зале! Наука разума едва не изменила мне; ибо счел я его мыслительной формой! Но разум Изиды взаимосвязь имеет с разумом бедного ее старого отца. Во сне увидала она опасность, и крик ее спас меня! — спас от убийцы с булавой в руках!

Сэр Джеймс молча слушал. Морис Клау продолжал:

— Рассудил я тогда, что тот, кто прятался в якобитском убежище, издавал дьявольский смех и производил иные феномены, имел одну только цель. А именно, заставить вас покинуть Грейндж и поселиться в Фрайарс-хаузе! Более ничего наука моя подсказать мне не могла.