На этом наш разговор закончился. Весьма озадаченный Гримсби отправился восвояси, намереваясь распорядиться о круглосуточной страже у Египетского зала. Корам, Клау и я направились к Греческому залу.

— Не стоит напоминать вам, мистер Клау, — заметил Корам, — что в музей Мензье нелегко проникнуть грабителю. Ночной сторож, как вы помните, каждый час обходит все залы. Грабителю нужно пробраться в Египетский зал, взломать одну из витрин и вытащить мумию; чрезвычайно трудно проделать все это, оставаясь незамеченным.

— Тот охотник за мумиями обходит препятствия с легкостью, — ответил Клау. — Но все мы будем ждать его, и незамеченным он не останется.

— Едва ли следует ожидать, что попытка ограбления будет предпринята днем? — спросил я.

— Никоим образом, — согласился Клау. — Но нравится мне, как суетится тот Гримсби! Человек с ножом для обезглавливания мумий сегодня ночью явится. Без страха придет он, ибо как узнает он, что старый дуралей из Уоппинга ждать станет его появления?

Мы вместе вышли из музея. Дело напомнило мне о жутких убийствах в Греческом зале; и вот мне снова приходится играть роль ночного охранника в музее Мензье.

На протяжении дня мои мысли несколько раз возвращались к этому удивительному делу. Я гадал, как связана с ним «Книга светильников», о которой упоминал Морис Клау. Я также не мог понять, как именно Клау сумел определить, что сценой следующего преступления станет музей Мензье.

Мы договорились пообедать у Корама, чья квартира примыкала к музею. Должно быть, странное мы представляли собрание, состоявшее из Корама, его дочери, Мориса Клау, Изиды Клау, инспектора Гримсби и меня самого.

Непосредственно вслед за тем, как из музея вышел последний посетитель, и двери были заперты, в Египетском зале заступил на вахту охранник. С наступлением темноты мы собирались незаметно наблюдать за этим помещением, благо устройство его способствовало нашему плану: в середине потолка имелся большой застекленный световой фонарь; чуть отодвинув шторы, мы могли видеть все происходящее в Египетском зале с площадки на верхнем этаже, который относился к дому куратора.

Обед завершился, и Изида распрощалась с нами.

— Не останешься ты, Изида, — сказал ее отец. — Так ненужно это. Спокойной ночи, дитя мое.

Почтительный и восхищенный Гримсби спустился вместе с Корамом вниз, чтобы посадить Изиду в такси. Я с трудом мог представить себе, каково ей было возвращаться в эти неприглядные, залитые речной водой развалины в Уоппинге.

— А теперь, мистер Гримсби, — сказал Морис Клау, когда мы вчетвером вновь собрались за столом, — спрячетесь вы в витрине для мумий!

— Но я буду беспомощен! Откуда нам знать, какую витрину решит взломать преступник? Помимо того, я даже не знаю, чего ожидать!

— Благословен тот, кто ждет малого, друг мой. Возможно весьма, что сегодняшней ночью он не появится. В случае том завтра запрут вас в витрине снова!

Скрепя сердце, Гримсби удалился, вооруженный ключами к витрине и двери в квартиру куратора, которая выходила в Греческий зал. Морис Клау особо предупредил инспектора о необходимости соблюдать полнейшую тишину. Признаться, распоряжения Мориса Клау заставляли всех нас сгорать от любопытства и нетерпения. Бесшумно распахнув окно на площадке, мы с Корамом и Клау заглянули сквозь световой фонарь в Египетский зал. В этот миг внизу показался инспектор Гримсби с карманным электрическим фонарем в руке.

Он открыл витрину у дальнего конца комнаты, быстро взглянул вверх и забрался внутрь, закрыв за собой стеклянную дверцу.