Впрочем, мне это только показалось. У страха глаза велики, а я боялся главного инспектора куда больше всех угроз Морана вместе взятых. Если фон Нальц решит выбить из меня правду, помехой ему не станут ни адвокаты, ни Высокий императорский суд.

Талант главного инспектора мог прожарить человека за пару секунд, но, к счастью, обратил свое внимание старик вовсе не на меня.

– Бастиан! – обратился фон Нальц к старшему инспектору. – Что здесь происходит?!

– Проводятся следственные мероприятия, – ответил тот с невозмутимым видом и выгнул бровь. – А что?

– Прошу извинить нас, Леопольд, – вздохнул Фридрих фон Нальц и позвал Морана в коридор. – На минуту, Бастиан…

Мне окончательно сделалось не по себе, ведь главный инспектор прекрасно знал о моем родстве с императорской фамилией. Пусть мама и была незаконнорожденной дочерью великого герцога Аравийского, брата императора Климента, но кровь не вода. Фон Нальц полагал подобный статус вполне достаточным для вмешательства в мою судьбу, и в прошлый раз это вмешательство обернулось вырезанным сердцем.

Чем оно обернется сейчас, было даже страшно представить.

Я уж было подумал, что полицейское руководство решило продолжить разговор в кабинете фон Нальца, но тут вновь распахнулась дверь, и в камеру шагнул Бастиан Моран с побледневшим и закаменевшим от бешенства лицом.

Будь старший инспектор сиятельным и обладай его взгляд способностью убивать, мое сердце остановилось бы в тот же самый миг, да и так по спине побежали мурашки.

Но обошлось.

– Леопольд Орсо, вы свободны! – звенящим от напряжения голосом объявил Бастиан Моран, развернулся и покинул камеру, неестественно четко впечатывая подошвы туфель в каменный пол подвала.

Явившийся ему на смену констебль отпер мои наручники и снял кандалы, а затем незнакомый детектив-сержант выложил на стол целую кипу документов, на каждом из которых требовалось проставить подпись об ознакомлении.

Впрочем, подписка о невыезде вкупе с обязательствами сообщать о смене места жительства и по первому требованию являться в Ньютон-Маркт была в этой ситуации меньшим, что только могли на меня навесить. Я не расстроился.

Черт! Да я был практически на седьмом небе от счастья!

Впрочем, ерунда. Я переоделся в возвращенную одежду и, бросив на скамье полосатую тюремную робу, вышел в коридор, уже ощущая себя свободным человеком, но вместо выхода усатый сержант повел меня куда-то вглубь Ньютон-Маркта.

– Простите, любезный… – насторожился я. – Выход в другой стороне!

– Вас желает видеть главный инспектор, – сообщил полицейский и распахнул дверь на лестницу. – Следуйте за мной.

Оспаривать приказ не имело ни малейшего смысла, и с обреченным вздохом я принялся подниматься из подвала. Сержант шагал впереди, сзади шумно сопели два крепких констебля.

Обложили…

– Проходите, главный инспектор готов вас принять, – объявил он, опуская трубку телефонного аппарата на рычажки.

В некоторых ситуациях «готов вас принять» ничем не отличается от «желает вас видеть незамедлительно», поэтому я подавил обреченный вздох и решительно распахнул тяжелую дубовую дверь.

«Цербер» в кармане пиджака придал мне определенную уверенность, но значение имел больше сам факт наличия оружия, а вовсе не возможность пустить его в ход.

В кабинете главы полиции метрополии царил полумрак.