|
Звуки возникали в этом санатории как из небытия. По мраморной лестнице спускалась женщина. Красивый деловой костюм, аккуратная, волосок к волоску, прическа, скромный макияж и запах слегка старомодных, но все равно приятных "Клима". - Что же вы к завтраку опоздали! - любезно улыбаясь, укорила она меня. - Хотите комнату на втором этаже? - Нет, нет, - поторопилась я разубедить служащую, - у меня не путевка... - Тогда простите, - слегка посуровела дама, - на нашей территории разрешается гулять только членам Литературного фонда, их близким и друзьям. - Видите ли, я живу рядом в коттеджном поселке... Услыхав про Ложкино, дама вновь расцвела и стала еще более любезной, чем вначале. - Бар работает с пяти. - Нет, нет, - снова возразила я, - дело в том, что я стояла в магазине, бросила перчатки и сумку на столик, а когда взяла их, оказалось, что не мои. Продавщица говорит, другая покупательница спутала и прихватила вместо своих И как будто ваша постоялица. Такая черноволосая, черноглазая, лет тридцати... - Наверное, Нина Вагановна Сундукян, - сообщила дежурная. - Она комнатку в даче занимает. - Где? - не поняла я. - Завернете за корпус и по дорожке до забора, - пояснила дама, - там домик увидите, деревянный. Странно, конечно... - Что? - У нас там зимой, как правило, не живут. Да и летом с трудом соглашаются, только когда в основном корпусе народу полно. В даче удобств нету, туалет в коридоре... Когда Сундукян приехала, я ей предложила поселиться здесь на втором этаже. Чудесная комната, с балконом и альковом... А она: "Нет, хочу туда, где людей поменьше". Я ей объясняю - зима, не сезон, в корпусе от силы десять человек живет. Нет, уперлась, и все - хочу жить в изоляции. Мне-то что, бегай в душ по морозу, ежели капризничаешь. Только другие писатели такой хай поднимают, когда их в эту сараюшку селишь, а эта сама напросилась. - Часто она приезжает? - В первый раз, - сказала администратор, - и, надеюсь, в последний. - Отчего так? Скучающая дежурная вытащила пачку сигарет. Она откровенно радовалась возможности посплетничать с посторонним человеком. - Люди к нам прибывают воспитанные, в основном пожилые. Молодым скучно, - откровенничала дама, - ни бассейна, ни дискотеки, ни концертов. Да и кормят, честно говоря, не ахти, невкусно. Только члены Союза писателей и их родственники едут сюда за полцены, скидкой пользуются. Вот и сплавляют к нам дедушек да бабушек. А что им тут делать? Только одно название, Дом творчества. Тут давно никто не творит. Гуляют, болтают. Основное развлечение: завтрак, обед и ужин. Тогда уж все в сборе, напомаженные, в ожерельях. По часу за столами просиживают, все воспоминаниями делятся. Да и понятно, иначе от скуки помрешь. А Нина Вагановна всегда приходила последней. К завтраку и обеду вообще не показывалась, ужин поспешно проглотит - и в дачку. Целыми днями взаперти сидела. Я ее один раз вежливо так спросила: "Не скучно вам одной? Могу переселить в корпус". А она как рявкнет: "Что вы ко мне лезете? Деньги за отдых заплатила и хочу провести время спокойно, отвяжитесь!" На редкость неприятная особа. Так что не удивляйтесь, если вам перчаточки в лицо швырнет. Дача и впрямь стояла особняком. Низенькое деревянное здание с облупившейся краской. Внутри опять красные дорожки и несколько дверей, выходящих в коридор. Все, кроме самой последней, заперты. Номер удивлял убожеством. Старая кровать с поцарапанными деревянными спинками, кресло, обивка которого знавала лучшие времена, солдатская тумбочка и узенький, почти совершенно лысый коврик. У окошка пристроился двухтумбовый письменный стол. |
