Он расслабился и почувствовал рядом с ней достаточно комфортно. Они уже просто разговаривали. Он понял, что у них было много общего: она также недавно переехала в Барстоф, ее отец был инженером, его перевели из Род-Айленда в центр штата Массачусетс, когда тут был создан филиал фирмы, на которой он работал еще там. Она сказала, что ей также трудно завести друзей. А девочки тут — еще большие снобы, чем мальчики, более требовательные друг к другу, и нелегко принимают к себе в компанию чужих, прибывших издалека.

— Может, я выгляжу слишком грубо среди особ моего пола?

— Не знаю, — ответил он. — Мы постоянно куда-нибудь переезжаем. Я сменил уже три школы. И уже я не стараюсь обзавестись друзьями. Что есть сегодня, того уже нет завтра, — это звучало неестественно и излишне драматично, но было правдой, пусть и не во всем.

И она задала один неизбежный и болезненный для него вопрос, который он все равно ожидал:

— Почему вы все время переезжаете? Из-за работы отца?

Он кивнул.

— Моему отцу не сидится на одном месте, — это была большая ложь. — Он любит путешествовать, — продолжал врать он. — Но, наверное, мы останемся здесь, в Барстофе, — а теперь немного правды: — Он нашел новую работу, которая ему нравится. Она открывает перед ним новые возможности, — что было наполовину ложью, и вместе с тем наполовину правдой.

— Чем он занимается?

«Зачем я сел рядом с ней?» — подумал он.

Но он знал — почему: она была уж слишком хороша собой, у нее были сине-карие глаза, как ни у кого другого.

— Он работает с пластмассой, — это был своего рода ответ защиты. Половина жителей Барстофа работала на предприятиях, выпускающих пластмассовые изделия, будь то игрушки или офисное оборудование, отправляемое во многие страны мира. — Он — мастер по литейному оборудованию, производящему пластик. Когда станки ломаются, то он их ремонтирует.

Они оба притихли, наблюдая из окна автобуса захламленный мир Барстофа. День был замечательным. Светило солнце. Оно отражалось от окон домов. Внутренний мир автобуса был унизительным. Сиденье, на котором сидели они вдвоем, был оазисом, отрезанным от всего остального.

Он уже знал, что она жила в том же районе, что и он. Она сказала, что иногда мать посылает ее в магазин «24 часа», когда что-нибудь забывает купить в центральном супермаркете. Она училась в предпоследнем классе школы «Барстоф-Хай» — хорошая школа, но ничего особенного. Она расспрашивала его о «Норманн-Прип».

— Я слышала, что это нечто ненормальное, — сказала она, шутя.

— Если я начну о ней рассказывать, то это уж будет точно, — ответил он.

Они общались, будто старые друзья. Похоже, он не на шутку в нее влюбился. У него дрожали коленки, и сосало под ложечкой. Вдруг автобус остановился около «Барстоф-Хай». Она схватила в охапку свою сумку и собралась выйти из автобуса.

Проглотив комок в горле, он выдавил:

— Увидимся завтра?

— О… — запнулась она. — Похоже, что нет. Обычно отец подвозит меня к входу в школу. Когда он не может, то я добираюсь на автобусе. Сегодня он в другом городе.

— О… — он не знал, что сказать, и почувствовал себя глупо. Его рот открылся и не закрылся.

— Увидимся, — сказала она. Это слово показалось ему преддверием жестокого испытания.

Накинув на плечо ремень сумки, она направилась к двери. Ему захотелось ее окликнуть, что-нибудь сказать, задержать ее. Но она уже была снаружи спиной к автобусу и к нему, сидящему внутри.

Когда автобус тронулся, то он осознал, что не знает ее фамилии и, где она живет.