Одетта отвезла хозяйку на могилу Джоба на кладбище в Брайтоне, и Сид вернулась в машину вся в слезах.

— Опять эти фаны все надгробие исписали, — всхлипнув сказала она. — Я понимаю, конечно, что они тоже его любили, но надгробие-то испорчено…

В тот вечер Сид выпила больше, чем обычно, и ее, что называется, прорвало. Она рассказала Одетте все — об их с Джобом свадьбе, о его запоях, депрессиях, приступах ревности и неожиданном уходе из группы.

— Я обожала его, Одди, но и ненавидела тоже. Из-за него я потеряла детей. А еще он устраивал мне скандалы — безобразные сцены с криком, битьем посуды и побоями. Нас удерживало вместе одно — страсть. Она буквально сжигала нас — и когда мы были вместе, и когда врозь, и так продолжалось до тех пор, пока Джоб не умер. А вот я осталась жива и все еще не могу от нее избавиться. — С этими словами Сид в очередной раз отхлебнула прямо из бутылки.

Она смахнула слезы, высморкалась и одарила Одетту неожиданно теплым взглядом.

— Эльза кое-что рассказывала мне о том, как с тобой обошелся Калум, и о чувствах, которые ты к нему питала. Скажи, эта страсть по-прежнему тебя тревожит?

Одетта отвела глаза в сторону и сжала губы.

«И как только Эльза посмела рассказать об этом матери? — подумала она. — Да и Сид тоже хороша». Кто, в конце концов, дал им право копаться у нее в душе, когда она сама на это не решается, поскольку страшно этого боится?

— Главное, не допустить, чтобы страсть разрушала человека, направить ее действие в созидательное русло, — наставительно сказала Сид, беря со стола большой розовый кристалл кварца, который в соответствии с религией дзен должен был концентрировать и направлять положительные энергии, и глядя сквозь него на Одетту. — А для этого необходимо научиться управлять ее токами.

«Опять ее понесло, — с все возрастающей злостью думала Одетта. — Пусть лучше прибережет свой пыл для клиенток из Интернета!»

— Неужели ты не понимаешь, что тебя послала сюда сама судьба? — продолжала между тем гнуть свое Сид. — И ты оказалась здесь по той только причине, что здесь оказался Калум. Ну а коли так, ты должна действовать. Необходимо использовать свою страсть конструктивно, пока она не разрушила тебя, как разрушила Джоба.

И тут на Одетту словно снизошло озарение. Она вспомнила недавний разговор и, как ей показалось, поняла, по какой причине Сид его завела.

— Сид, вы не сможете прожить свою жизнь заново, питаясь моей болью и страстями, — тихо сказала она.

Сид не стала этого отрицать. Она просто рассмеялась, подмигнула Одетте и сказала:

— Не смогу, так хоть понаблюдаю со стороны, как ты живешь. Даю тебе завтра свободный день. И если ты не разузнаешь, что творится за стенами Фермонсо-холла, я тебя уволю.

35

— Одетта ступила в навоз, с усилием вытащила ногу, обнаружила, что потеряла ботинок, и выругалась.

Она бродила вокруг Фермонсо-холла часов, наверное, с восьми, но так к нему и не вышла, зато успела провалиться в навозную кучу и лишиться ботинка. Потом она с помощью жерди попыталась его выловить и предавалась этому занятию не менее четверти часа под любопытствующими взглядами небольшого сообщества овец, жавшихся от ветра к живой изгороди.

Ботинок она так и не выловила, хотя с ног до головы перепачкалась в грязи и навозе. Нечего и говорить, что ни первое, ни второе обстоятельство нисколько не приблизили ее к цели путешествия.

Услышав шум мотора подъезжавшего автомобиля, Одетта бросила обозревать белесые от тумана окрестности и повернулась на звук. Через минуту из-за холма появился большой пикап с кузовом и лавками для перевозки рабочих.