Обойдя комнаты, она уселась на кухне и стала вспоминать, как приехала к Джимми отужинать, а он, угостив ее африканскими блюдами, сделал неумелую попытку ее соблазнить.

— Возвращайся поскорей домой, — громко сказала она, словно надеясь, что Джимми услышит ее. — Я устала, я не могу больше ждать. — К чему было кривить душой? С отъездом Джимми ее преувеличенный оптимизм, в который она рядилась перед другими, словно в тогу, все больше изнашивался, постепенно превращаясь в лохмотья.

В последующие дни Одетта взяла себе в привычку заезжать по вечерам на ферму Сиддалс и бродить по пустым комнатам. Не понимая до конца, зачем она это делает, Одетта пыталась внушить себе, что в этом нет ничего особенного, и она просто проверяет, все ли на ферме нормально, не протекают ли трубы и не забрались ли в дом грабители. Потом она стала поливать растения, которые стояли в горшках на подоконнике, а несколькими днями позже начала потихоньку, комнату за комнатой, убирать дом. Она говорила себе, что к возвращению Джимми нужно прибраться и придать помещению уютный жилой вид. На самом же деле все эти визиты сводились к одному: попытке разобраться в себе и понять, что ее гложет — любовь к Джимми или же какое-нибудь другое чувство. Одиночество, к примеру. Или, того хуже, весенняя депрессия.

Потом, когда дом наконец засверкал чистотой, она избрала для визитов такой банальный предлог, как желание посидеть в горячей воде в принадлежавшей Джимми просторной, старомодной ванне. Ее собственная напоминала детскую и была для нее маловата.

Именно в ванне ее и обнаружил Феликс, когда они с Фебой приехали на ферму в один теплый весенний вечер.

Когда Феликс неожиданно вошел в ванную комнату, Одетта испуганно вскрикнула и нырнула в воду с головой. Несколькими секундами позже она, прикрываясь мочалкой, высунулась из воды и уставилась на Феликса.

— Так это твой спаниель едва не слопал меня живьем? — со смехом спросил он.

Одетта, смахнув с лица мыльную пену, кивнула. Пена для ванны была истинным благословением, поскольку до определенной степени обеспечивала ее прелестям защиту от посторонних глаз.

— Где Джимми? — поинтересовался Феликс, постукивая пальцем по кафельной стене.

— В Африке или, возможно, в Саутенде. Выбирай тот вариант, какой тебе больше нравится, — сказала Одетта.

— Как это все в его духе… — пробурчал Феликс и, повернувшись, направился к двери.

Одетта торопливо вылезла из ванны, вытерлась, оделась и спустилась на первый этаж. Она была смущена до крайности. Неизвестно, как мог истолковать Феликс ее пребывание в ванной комнате в пустом доме Джимми. Феликс и Феба, однако, не нашли ничего зазорного в том, что она в отсутствие Джимми наведывалась к нему домой, прибирала его жилье и даже принимала здесь ванну. Их куда больше занимало другое.

— Как некстати Джимми уехал, — раздраженно сказал Феликс. — Я звонил ему несколько раз, оставлял сообщения, но думал, что он не перезванивает мне, потому что с утра до вечера торчит в Фермонсо.

— Мунго попал в беду, — повернувшись к Одетте, объяснила Феба. — На прошлой неделе его арестовали в Риджентс-парке.

— За что? — выдохнула Одетта.

Феликс удивленно выгнул дугой бровь:

— Не догадываешься? А ты подумай. Используй с толком свои серые клеточки.

— Скажем так: его адвокат утверждает, что он просто хотел помочь одному молодому итальянцу спустить в туалете воду, — вздохнула Феба.