Джун кивнула.

— Ты, помимо наших домашних, первая, кто об этом узнал. Мы с Джеем решили держать свои намерения в тайне, пока не получим визу и разрешение на работу в Штатах. Впрочем, все это произойдет весной, не раньше, так что у тебя будет время найти мне замену. Но на первых порах я тебе помогу. Жду не дождусь торжественного открытия твоего заведения.

— Да, день «икс» неумолимо приближается, — сказала Одетта, прикрыв от избытка чувств глаза.

— День триумфа Одетты Филдинг, я бы сказала, — хихикнула Джун, посмотрела на Джея и одними губами произнесла: — Все-таки она с кем-то трахается. Это как пить дать.

Одетта широко распахнула глаза.

— Я все видела, Джун, — произнесла она — Я уже говорила тебе и скажу еще раз: ни с кем я не трахаюсь. — «Пока, по крайней мере», — добавила она про себя.

На все сто Одетта была уверена в одном: она сделает все, от нее зависящее, чтобы «РО» открылся вовремя. И еще: ее предприятие будет процветать, каких бы каверз ни устраивала ей судьба. Калум сможет ею гордиться. К тому же общее дело сближает, и настанет день — а он настанет, Одетта точно это знала, — когда они с Калумом соединятся и станут неразлучны. Одетта дала себе слово, что в ночь открытия «РО» она станет любовницей Калума.

7

Утром того дня, когда в ознаменование открытия «РО» должен был состояться торжественный обед, детище Одетты все еще оставалось в значительной степени тем самым старым пожарным депо, каковым, в сущности, и являлось последние сто пятьдесят лет. Другими словами, вероятность его быстрой трансформации в новомодное заведение — эдакую Мекку для звезд масс-медиа и шоу-бизнеса — представлялась весьма сомнительной. Во всяком случае, никакой вывески, которая свидетельствовала бы о волшебном превращении старого депо в клуб-ресторан, ни на наружной стене, ни над дверью не было, а вымазанные мелом окна до жути походили на бельма слепого.

Внутри «РО» был завален строительным мусором, досками, бревнами, пустыми канистрами и обрезками кабеля. Укрытая чехлами мебель стояла у стен, а посуда и столовые приборы все еще не были распакованы. В обеденном зале корячился на стремянке Стэн Макджилли, заканчивая монтировать одну из своих настенных композиций, представлявшую собой стилизованное изображение гигантского распятия. С Морисом Ллойд-Брюстером, следившим, как рабочие наносят быстросохнущий лак на багрового цвета полы, расписанные «под мрамор», он почти не общался. Во-первых, терпеть его не мог, а во-вторых, плохо понимал сленг, на котором тот изъяснялся.

В этом царстве беспорядка и хаоса на высоте была одна только кухня, сверкавшая хромом и никелем. Там едва успевали поворачиваться пятеро поваров и поварят, готовивших к вечеру многочисленные салаты, бутерброды и холодные закуски. Это не говоря уже о горячих блюдах. Нед, рыжеволосый зам нового шеф-повара Ферди, носился по кухне как угорелый, наблюдая за тем, чтобы подчиненные в точности исполняли все распоряжения ирландца.

— Где Ферди? — спросила Одетта, заглядывая в кухню из «трубы» — узкого, обшитого жестью коридора, который вел в обеденный зал.

— В твоем кабинете, если не ошибаюсь, — сказала Саския, ходившая за ней по пятам.

— А разве ему не положено находиться на этой гребаной кухне?

— Он сказал, что хочет поколдовать в уединении над каким-то особенным соусом, — вздохнула Саския, передавая начальнице слова Ферди и втайне надеясь, что этот мифический соус — не «Столичная» и не белый порошок из Колумбии. — Надеюсь, он скоро придет и лично проследит за приготовлением обеда. Нам же нужно сходить в бар и выяснить, как обстоят дела с выпивкой.