— В таком случае я провожу вас до комнаты, — сказал он и открыл дверцу «Форда».

Управлявшаяся с делами в баре сварливая хозяйка «Короны» краем глаза заметила, как по лестнице, которая вела на второй этаж, стала подниматься постоялица в голубом платье, за которой следовал какой-то здоровяк.

— Эй, мистер! — крикнула она, обращаясь к Джимми. — У нас не принято ходить к постояльцам в гости после десяти вечера.

Джимми посмотрел на нее, понял, что скандалы — ее отрада, и вступать с ней в перебранку не решился. Не сказав ей ни слова, он вышел из гостиницы, плотно прикрыв за собой дверь.

Возвращаясь на следующее утро к себе в номер — в другой гостинице и в другой деревне — и мучаясь с похмелья головной болью, Джимми Сильвиан был немало удивлен, застав у своей двери посыльного с огромным букетом цветов.

— Я, черт возьми, цветов в номер не заказывал, — пробурчал он, вставляя дрожащей рукой ключ в замок.

— Но ведь вы мистер Джеймс Сильвиан, не так ли? — спросил, шмыгнув носом, посыльный, сверившись с карточкой.

— Положим, — ответил Джимми, — и что из этого?

— Тогда все правильно.

С этими словами посыльный — деревенский парнишка лет шестнадцати — вручил Джимми букет и карточку, после чего помчался вниз по лестнице. Джимми никогда прежде цветов не дарили, так что он даже не знал, что с ними делать. Войдя в номер и положив букет на стол, он взял карточку и прочитал лаконичное послание: «Спасибо за то, что помогли мне оттаять».

22

Одетта еще раз мысленно пролистала свой финансовый отчет и, набрав в грудь побольше воздуха, вошла в облицованный гранитом монументальный подъезд банка. Состояние ее дел было далеко не блестящим. По ее подсчетам, сумма долга достигла астрономической суммы в двести тысяч фунтов. Из них сто тысяч покрывала закладная за квартиру и мебель, а еще шестьдесят — деньги, переведенные Калумом. Все остальное как бы зависало в воздухе и не имело никакого обеспечения. Более того, с каждым днем долги множились, и кредиторы уже начинали выказывать нетерпение. Одетта знала, что, если она в самое ближайшее время не сделает крупных выплат по займу, банк прикроет ее фонд и объявит ее банкротом. Что же касается доходов клуба, то они шли исключительно на оплату текущих расходов — выплату жалованья сотрудникам и покрытие счетов поставщиков. Сама же Одетта жила на деньги, которые отложила на черный день, и даже в мыслях на доходы клуба не покушалась.

Главный менеджер банка, с которым у нее была назначена встреча, оказался молодым человеком с веселенькой расцветки галстуком, но лишенным даже намека на веселость лицом. Предложив Одетте присесть, менеджер пролистал предложенный его вниманию отчет, после чего приступил к обсуждению его наиболее уязвимых мест, а в заключение сказал:

— Как видите, картина просто удручающая. По этой причине, мисс Филдинг, вы не можете позволить себе на это Рождество никаких дорогих рождественских подарков, никаких нарядов с Пэлл-Мэлл и Бонд-стрит. Отныне ваш лозунг — экономия и еще раз экономия.

— Я готова в случае необходимости даже выставить на продажу квартиру, — сказала Одетта в полной уверенности, что уж такая жертва с ее стороны обязательно растопит сердце неулыбчивого менеджера. Ничуть не бывало.

— Приближаются рождественские праздники, и люди покупают сейчас совсем другие вещи, — жестко сказал он. — Так что быстро вам такую сделку не провернуть. — С минуту пожевав губами, менеджер добавил: — Впрочем, я слышал от мистера Дента, что вы надеетесь на новые крупные поступления со счета своего партнера Калума Форрестера. Так ли это?

— Его сейчас нет в городе, — соврала Одетта.