Выходи, выходи давай, никуда от меня не денешься…

— Вдобавок к увеличению нагрузок на тренировках у меня есть еще четыре условия, сославшись на которые ты можешь получить разрешение встретиться с Чейзом…

Каллум стал говорить как альфа, и я заметила, как заформализованность его речи стала выстраивать барьер между нами.

— Я готова выслушать ваши условия, альфа.

Мои слова, точь-в-точь такие же заформализованные, как и его, только укрепили стену, которая разделяла нас, и если бы это не было столь важным для меня, то я бы просто сдалась. Лишиться поддержки Каллума, хотя бы даже на одну секунду, было хуже, чем выполнить любое из условий, которое он мог выставить.

Так, по крайней мере, я тогда думала.

— Как только я сочту, что ты готова к посещению… или посещениям, последовательность и количество которых будут мной установлены, я выберу трех членов стаи, которые будут сопровождать тебя.

Сопровождать… или охранять? Это было так похоже на Каллума — настаивать на том, чтобы я сдохла на тренировках, отрабатывая защитные удары, которыми он даже не намеревался позволять мне пользоваться.

— Ты не встретишься с Чейзом, если при этой встрече не будут присутствовать по меньшей мере три члена Стаи, и на всем протяжении встречи ты будешь подчиняться им во всем.

Подчиняться. Я ненавидела это слово. Я ненавидела все, что оно выражало, и в тот момент я ненавидела Каллума за то, что он навязывал его мне. От одной мысли о том, что трое наугад выбранных обров будут диктовать мне, что делать, а я буду подчиняться им во всем беспрекословно, мне захотелось заблевать все вокруг.

— Ты выберешь членов Стаи, которым я должна буду подчиняться, — сказала я, по-новому сформулировав произнесенные им слова.

Каллум не ответил на вопрос, прозвучавший в моем голосе, и не сказал ничего, что могло бы смягчить мою неприязнь. Вместо этого он просто стоял там и смотрел на меня с другой стороны невидимой стены, разделявшей нас.

— Я согласна с твоим условием, альфа, — сказала я, еле выдавливая из себя слова.

— Мое следующее условие… — начал Каллум и посмотрел на меня очень серьезно. — Наверное, оно тебе не понравится, Брин, девочка моя.

Ну вот! Быть «Брин, девочка моя» было во много раз хуже, чем быть Бронвин. Когда я была Бронвин, это значило, что я попала в беду, но когда я была «Брин, девочка моя» — это значило, что Каллум прикрыл меня от, возможно, смертельного удара. В последний раз это было тогда, когда кто-то из Стаи случайно сожрал раненого кролика, которого я выходила и вернула к жизни.

Я ждала, когда Каллум скажет что-нибудь еще, стараясь своим видом не показать, какое впечатление его слова произвели на меня.

— На время действия разрешения, — продолжил Каллум, и я поняла, что это значило — с начала моих интенсивных тренировок и до окончания моей последней встречи с Чейзом, — ты признаешь стаю. Связь с ней, — уточнил он.

Принятие меня в стаю — Каллум предпринимал кое-какие шаги по легализации меня в мире людей — это значило гораздо больше, чем просто слова, написанные на листе бумаги. Я пахла Стаей. Я жила так, как жила Стая. И если бы я это себе позволила, я бы чувствовала себя Стаей. Я была бы связана с ними так же, как каждый из них был связан друг с другом — сверхъестественно, физически, инстинктивно.

Я выругалась. Каллум ждал.

Он думал, что я отступлю. Он не мог вообразить, что ради того, чтобы увидеть Чейза, я откажусь от самой себя — и только себя — на какое угодно время. Каллум не понимал того, что мне было неинтересно встретиться с Чейзом-мальчишкой или даже Чейзом-оборотнем. Мне нужно было встретиться с Чейзом-преследуемым.