— Вы очень добры, — пробормотала Вера.

— Я? — старик улыбнулся, — я нормальный человек, и доброты у меня в меру, как и сладости в этой груше. Это уроды, которые испоганили нашу землю, и из-за которых плачут такие красавицы, как ты — ненормальные.

— Он не урод, — тихо возразила Вера, ― просто у нас такая судьба

— Не обижайся, дорогая, — улыбнулся старик — попутчик, — ведь я не знаю того молодого человека, но поверь старику, — это не делает ему чести, если ты плачешь…

— Я сама виновата…

— Хорошо, пусть будет по-твоему, но если бы он был рядом, я бы задал ему перцу вот этой палкой, — и Вера увидела в глазах садовода искры былой удали, — извини, мне уже пора выходить. Но все же ты не расстраивайся, дочка. Все будет хорошо, вот увидишь.

Вера с благодарностью посмотрела вслед уходящему попутчику. Ей как-то сразу стало легче после его незамысловатых слов.

— Будет хорошо, — повторила она про себя, — но что-то не верится….

Потянуло сильным сквозняком, и дверь в подсобный коридор со скрипом приоткрылась. Краем глаза Марко заметил, что черный ход во двор открыт. Сначала мужчина не обратил на это внимания, но потом все же прошел и выглянул на улицу. Ветер играл упавшими листьями, а на широком каменном крыльце лежало отломанное колесико от чемодана. Марко схватил это колесико и бросился к парадному входу. Томмазо, увидев его взволнованное лицо, отступил на шаг и замер. Все еще продолжающая возмущаться Тереза перехватила растерянный взгляд слуги и расплылась в довольной усмешке.

— Русская шлюха сбежала? Очень разумно с ее стороны, — невеста сжала маленькие кулачки.

На улице Веры уже не было.

― Уехала на такси, ― удрученно констатировал Томмазо.

Марко молча повернулся к нему спиной и побрел в комнату Веры. Записка красовалась на самом видном месте — на прикроватном столике. И была написана на староитальянском! Марко, прочитав ее несколько раз, сжал в кулаке и пошел почему-то в библиотеку. Лежащие на столе раскрытые книги пахнули на него запахами столетней пыли, перемешанными с тонким, едва уловимым ароматом ее духов. Он положил Верино послание рядом с той, старинной запиской, что хранилась пять веков среди страниц дневника Стефано. Пробежал еще раз глазами по неровным строчкам и замер.

— Вера, — проговорил он про себя и повторил в слух, — Вера! — Марко схватил в руки оба листочка.

Подписи были совершенно идентичны. Каждая буква была выведена привычными движениями одной руки, а черточки в конце располагались под одинаковым углом. Присмотревшись, Марко убедился, что и остальной текст в обеих записках был написан той же рукой.

— Что же это такое? — прошептал мужчина и прижал обе записки: и старинную, и новую к своим губам.

Отложив их в сторону, Марко стал перелистывать желтые пахучие страницы, пробегая глазами по тексту и теперь уже обращая внимание на мелкие детали. Скоро староитальянский стал поддаваться и ему, а еще через несколько страниц он стал ощущать изумительную музыку древних слов.

Когда Марко перелистывал очередную страницу, перед его глазами возник образ желтого цветка. Так и оказалось — цветок, но уже засушенный, открылся ему при следующем движении руки. Потом он вдруг подумал: «Страница сто четыре» и быстро нашел нужный лист. На сто четвертой была сделана закладка — угол страницы тщательно и аккуратно загнут. Ошеломленный Марко сжал пальцы и посмотрел на них, ― у него появилось ощущение, что вот этими пальцами он только что сделал закладку.