Занялся день. Появилось солнце. Джерри посмотрел на него со слезами на глазах. Его сердце сильно стучало, но его душа была наполнена все возрастающим спокойствием.

«Неужели слишком поздно? — подумал он. — Неужели копье Бисли на самом деле пробило лишь крыло ветряной мельницы?»

Джерри на полном ходу въехал в железобетонный туннель, промчался мимо сумрачных шпилей, резко затормозил на стоянке неподалеку от Эшмолина, устремился внутрь музея и быстро побежал вниз, к темной аллее невнятно тикающих часов, выполненных в стиле «высокий ларец».

4. Попытка все наладить

В морге было холоднее, чем обычно.

Он открыл ящик и увидел, что вокруг тела Кэтрин образовалась тонкая вуаль льда.

Он прижал ладони к ее груди и заставил свое тепло перетекать в Кэтрин.

На этот раз она не пошевелилась, но лед постепенно испарялся, образуясь на теле Джерри. Слабым жестом он попытался счистить его, налег на выдвижной ящик и закрыл его, и неровной походкой ушел из морга в комнату, где окрашенная в красное, золото и серебро машина заключила Джерри в свои сети.

Машина работала со слабым звуком, ее шелест, шорох, шуршание было медленным, вялым, инертным, и прошло довольно много времени, прежде чем Джерри восстановился до такой степени, чтобы услышать, что часы внутри него вновь ходят.

Джерри Корнелиус бегом пересек зал и побежал в комнату со стальными стенами, в которой не было ничего, кроме огромной деки магнитофона. Он включил ее, и катушки диаметром пятьдесят сантиметров начали медленно вращаться, покрутил ручки уровня громкости, доведя ее до максимума; при этом он настроил тембр звучания на наиболее басовые и высокие тона.

Группа «Капитальный ремонт» начала исполнение песни «Это моя крошка».

Старые стробоскопы смело взялись за дело. Стена отъехала в сторону.

Джерри вошел в преобразователь, нервный, как кошка.

5. Еще не пришло время прощаться

Старая добрая Орб Мэйс появилась на какое-то мгновенье. Она выглядела печальной.

Джерри бросился через преобразователь.

Возникающие картины не исчезали длительное время; впереди у Джерри был длинный путь.

Алмазно чистый ветер доносился до него легким дуновением.

Джерри увидел себя шестнадцать раз — черным, белым, мужчиной, женщиной, — и он был мертв.

Он ехал по плоской, серой, бесконечной равнине, держа в руках оружие, вдыхая жесткий ветер.

Не было никакого сомнения в том, что пастор Бисли управлял машиной и каким-то образом ухитрился пустить ее на реверс. Хотя, в конце концов, результат должен был быть один и тот же, вернулся день Рагнарока, и это не устраивало Джерри. Должен быть реализован именно этот цикл, или — ничего.

Он продолжал движение, и воздух был как холодная латунь.

Пастор Бисли стоял около нового приспособления. В его центре — кипятильник, извергающий огонь и дым, и совершенно неистово дергающиеся поршни и шестерни древней паровой машины, окрашенной в черный и красный цвета. Целая система часовых механизмов была установлена на верхней части машины, а от ее большой оси, расположенной на самом верху, тянулись связки железных стержней различной длины, расположенные под различными углами. На конце каждого стержня был закреплен груз в виде шара из сплава олова со свинцом, размеры которого варьировались от стержня к стержню. Шары были раскрашены в основные цвета радуги.

Из коробки, которая была прикреплена сбоку от паровой машины, раздавалась резкая, нестройная музыка. Она больно ударила по слуху Джерри, после того как стержни дернулись, крякнули и начали судорожное движение в ритме этой какофонии.

Пастор Бисли сиял.

— Это мое собственное изобретение, мистер Корнелиус! Понимаете ли, не вы один способны к созданию изощренных машин.