— И все?

— И все.

— Это надолго?

— Возможно, да, возможно — не очень. В любом случае вы получите сто тысяч и не меньше недели праздной жизни.

Я подалась вперед.

— И под чьим именем я должна буду выкаблучиваться за сто тысяч?

— В принципе, под чьим хотите, если вам надоело ваше собственное. Правда, думаю, у вас уже есть паспорт?

Я сидела, хлопала глазами и не понимала ничего. Узкий поднялся, бросив передо мной на стол узкую полоску картона с золотой вязью букв.

— Обдумайте мое предложение. И не забудьте — вы ничего не теряете и ничем не рискуете, а взамен получаете сто тысяч.

Он ушел, а я так и сидела за столиком, ошарашенная и красная, как помидор. Это же надо!

Всю жизнь мечтать о приключении — и влипнуть в такую загадочную и дурацкую историю.

Карточку я взяла с собой, но исключительно на память. Знаем мы эти предложения! Продадут в подпольный бордель, а там ищи меня…

Я вернулась домой в полной темноте. Свет горел только в вагончике дядюшки Карло. Он и Мамаша Солейль пили винцо и базарили о своей нелегкой жизни. До меня донеслось только окончание разговора, но и этого оказалось достаточно.

-..Я всегда знал, Жози, что конец будет.

Надеялся только, что я его не застану. А оно, видишь, как.

— Карло, мы ведь и хуже времена переживали.

Помнишь, в пятьдесят втором, в Ломбардии?

— То в пятьдесят втором, Жози. Тогда все были примерно одинаково бедные, и наш цирк для них был и в самом деле — праздник. А сейчас? Зачем им заплатанное шапито, если они могут сесть в машину и съездить в город, в настоящий красивый большой цирк?

— Карло, так многие говорили. Но шапито по-прежнему ездят по всему миру.

— Нет, Жози. Это конец. Зверей у нас не осталось, номера развалились. Будь здесь Марио…

— Ты жалеешь, что выгнал его?

— Нет. Я выгнал его за дело. Мой сын повел себя, как подлец. За это и поплатился. Ну… а я поплатился за него. Своим цирком. Никто, кроме Марио, не смог бы возродить цирк Моретти.

— Почему ты так и не сказал девочке?

— Потому что не видел смысла. В цирке сирот не бывает. Я и так для нее родственник, а знать, что собственный дед выгнал из дома ее родного отца… Не намного это облегчит ей жизнь.

— Возможно, ты и прав… Что будем делать?

— Попробуем продать Беллу и льва. Выплатим людям долги. Ты с Амандой и малышами поедешь в Калабрию — у меня там маленький домик в Никастро.

— Аманда не поедет.

— Она хорошая девочка. Главное — разобраться со всем сейчас, пока у нас немного долгов. Эх, если бы мне хоть тысяч десять…

— А сколько всего нам нужно, Карло? Для того чтобы цирк Моретти остался жив?

— Пятьдесят тысяч долларов хватило бы с лихвой. Но об этом нечего и говорить. Нет — значит, нет…

Я сидела у колеса вагончика, прижав к груди стиснутые кулаки. Вот так вечерок выдался у меня сегодня! Фантастические предложения, раскрытая тайна моего рождения, новообретенный дед…

Смешно, но дядюшка, то есть дедушка Карло прав.

Я и без того всегда считала его родственником.

Пятьдесят тысяч хватит с лихвой. И всей работы — повыпендриваться и поизображать из себя знатную дамочку…

Утром я удрала подальше от цирка и набрала номер телефона, написанный в углу визитки вчерашнего Узкого.

— Это вы? Это Аманда Моретти.