|
До того, как оказаться лицом вниз с вывернутыми руками, Кирпичников успел разглядеть перепуганные физиономии заговорщиков и шифровальную машинку на столе, вокруг которой все они собрались, чтобы сочинить отчет своему гнусному начальнику. Потом, когда заткнули рот, связали, надавали тумаков и усадили на конструктивистский складной стул, Краслен смог рассмотреть обстановку семячейки: встроенный шкаф, раздвижная кровать, откидная столешница, люлька-трансформер, в которой спокойно сопел сын Маратыча. Мать была на дежурстве на заводе и, наверно, не догадывалась, кто был тем вредителем, кого она ловила.
— Ы-ы-ы! — сказал Кирпичников. — Он имел в виду «мерзавцы». Кляп не давал говорить. Да и что тут особенно скажешь? Остыв, Краслен понял, что сделал огромную глупость, открыв заговорщикам, что раскусил их. Прислужники буржуазии переглянулись. — Прикончим? — спросил Революций. Краслен замычал, забрыкался. — Не надо, — сказал Аверьянов. — Прикончим и кинем куда-нибудь! Скажем, вредитель убил! Вот тогда будет паника! — азартно предложил Спартак Маратыч. — Нет… Опасно… Мистер не велел нам убивать. — Да что ты трусишь?! — Так! Отставить! Кто здесь главный?! Я сказал — не станем, значит, так и будет. Может, его видели, когда он шел сюда! Понятно вам? — А может, арестуем? Объявим, что мы с Люськом нашли вредителя и это был Кирпичников? Краслен сверкнул глазами. Аверьянов сел на стул, взглянул насмешливо на связанного пленника и нагло сообщил ему: — Не бойся, дорогой! Не арестуем. Будешь бегать на свободе, штамповать свои детали и помалкивать, ведь правда же? Зачем тебе шуметь? Чего добьешься? Станешь начзавкома обвинять во всяких гнусностях — ну кто тебе поверит? В лучшем случае объявят дурачком. Ведь ты согласен? А? Краслен не шевельнулся. — Вижу, что согласен. Мы договоримся, да, Красленушка? Маратыч, скажешь тоже — «арестуем»! Не-е-е-ет! Кирпичников же честный. Против нашего Красленушки улик нет. Он же не отсутствовал на собрании, не работал в текстильном цеху, не кокетничал со Светпутом, допустившим столь опасную небрежность! Он же не Бензина Веснина! Краслен вздрогнул. — Организуйте арест Весниной! — приказал Аверьянов. — Сейчас же. Люсек и Маратыч ушли. — Вот такие, Краслеша, дела. Я сейчас отвяжу тебя, будешь свободен как ветер. Без девки. Хотя есть возможность, что Веснину ты еще когда-нибудь увидишь. Если не будешь болтать. Уяснил? И запомни: Маратыч везде уши держит. Вякнешь — самому же хуже будет, назовут тебя сообщником. И девушке тогда… Краслен сглотнул. — …не поздоровится.
8
— Ну, привет, — ответил с удивлением завскладом. — Ты чего с утра пораньше? — Я хотел спросить, — сказал Краслен. — Вот завод — наш, рабочий. А чьи махолеты? Они, получается, тоже рабочие? — Ясное дело. А чьи же? Они коллектива. — Значит, и мои? — спросил Кирпичников. — А как же! — Получается, я мог бы взять летатлин? Ну, на время? — Конечно, — ответил завскладом. — Ведь ты его сделал. Но только… зачем? Отпуска ж отменили. Какие полеты? Пока наш Маратыч не словит вредителя, надо работать, бороться… Сейчас не до этого. «Не знает, что Бензина арестована. Отлично. А не то еще подумал бы, что я ее сообщник. Труд великий! Надо же — „сообщник“! Неужели я и вправду мог подумать, что она… Но думают же другие!» Кирпичников еще раз убедился, что бессилен перед заговорщиками, бессилен открыть глаза коллективу на их козни. |
