Отчаянные смельчаки-охотники прапорщика Алексея Николаевича Диатроптова, пользуясь неразберихой, традиционно сопутствующей любым мятежам, проникли в крепость под видом роты специального усиления и в это время плотно баррикадировали выходы из караульных помещений и казарм. Сам командир, поднявшись на Трубецкой бастион с керосиновой лампой, передавал условный сигнал о переходе ключевой точки обороны столицы под контроль войск, верных императору.

– Что, черт возьми, здесь происходит и кто вы такой? – кипел генерал Элис, комендант крепости. – Кто хозяйничает у меня на заднем дворе и по какому праву?

– Генерал Максимов, – отрекомендовался нарушитель комендантского спокойствия, – по личному распоряжению его императорского величества. Прошу ознакомиться – тут письменный приказ, который касается и вас, Александр Вениаминович…

– Это какое величество?.. – сузил глаза старый вояка, выслуживший золотое оружие «За храбрость» на араб-конакских позициях и под Филиппополем. – Не тот ли, кто в состоянии помешательства начал раздавать казенные земли?

– Ваше высокопревосходительство, – в голосе Максимова послышалась угроза, – я попросил бы вас выбирать выражения… А сначала не угодно ли вам ознакомиться с заключением консилиума отечественных психиатров во главе с академиком Мержеевским?

– Да какое еще заключение?! – комендант буквально вырвал бумаги из рук Максимова. – Черт, где очки?!. Сделайте милость, обождите здесь, – сверкнув молниями из-под бровей, генерал Элис исчез за дверью своей служебной квартиры.

– Евгений Яковлевич, все исполнено, ответный сигнал от полковника Ельца получен, – доложил подбежавший Диатроптов. – Что делать с гарнизоном? Так просто мы их не удержим, а стрелять не хотелось бы…

– Алексей Николаевич, выполняйте приказ, – раздраженно бросил в ответ Максимов, – если надо – будем стрелять. Хотя я еще попробую поговорить с комендантом. Что-то долго он читает… Александр Вениаминович! Разрешите войти!

Генерал Элис сидел за своим рабочим столом и стеклянными глазами смотрел на другой берег Невы, где уже прорезались контуры Зимнего дворца. Не глядя на Максимова, он двинул по столу листок бумаги.

– Это мой письменный приказ гарнизону, генерал! Принимайте на себя командование, а меня увольте – я не могу смотреть, как новый император ломает через колено вековые порядки, заигрывает с купчишками и торгует с тевтонами славянскими землями. Знаете, его сумасшествие было бы лучшим выходом…

– Для кого? – спросил Максимов, с трудом сдерживая сарказм.

– Для него, для нас, для всей России, – тяжко вздохнул комендант. – Впрочем, сейчас не время для политических дискуссий. И я вас не собираюсь ни в чем убеждать. Ступайте генерал, служите! Не смею более задерживать!..

– Честь имею! – отчеканил Максимов, развернулся через левое плечо и почти строевым шагом вышел из кабинета.

– Да… Честь надо иметь… – пробормотал комендант, вынимая из ящика стола свой старый, оставшийся еще с турецкой войны 4,2-линейный Smith & Wesson…

* * *

Юденич был поднят с постели гауптвахты и доставлен к генералу Бобрикову в три часа ночи. Привычного порядка в кабинете начальника гвардейского корпуса на этот раз не наблюдалось, зато на всех более или менее ровных поверхностях стояли в избытке разнокалиберные бутылки. Строгий, по-военному аскетичный стол напоминал по этой причине выставочную витрину винно-водочных изделий Нижегородской ярмарки.

– Господин полковник, не желаете ли шампанского? – театрально громко спросил хозяин всего этого богатства.