Что касается якобы отсутствия каких-либо связей Тухачевского с германским генеральным штабом и германской разведкой, то это такая же излюбленная брехология всех антисталинистов. Ну, как он мог не иметь этих связей, если, начиная с 1921 г. и до начала 1933 г. включительно между РККА и германским рейхсвером осуществлялось не афишируемое тайное сотрудничество. Уже только в силу этого Тухачевский и K° имели официальные связи и с германской разведкой, и с германским (генеральным) штабом. Более того. Даже по официальным данным, он дважды — в 1925 г. и в 1932 г. — выезжал в Германию на стажировку и для участия в военных маневрах рейхсвера и, кроме того, официально контактировал с представителями рейхсвера в СССР?! Не говоря уже о том, что практически всю Первую мировую войну Тухачевский просидел в германском плену.

И здесь не обойтись без упоминания хорошо известного Троцкому компромата на Тухачевского. Прежде всего того, как он бежал из лагеря военнопленных в Инголыптадте — в этом вопросе Троцкого явно «просветили» тевтоны. Обычно этот побег рассматривают как доказательство того, что он нарушил честное слово офицера, на основании чего немцы выпускали пленных погулять. Однако это сущая мелочь по сравнению с главным. Ведь он-то бежал через Швейцарию, где пробыл практически месяц, — 18 сентября оказался на ее территории, но только 12 октября 1917 г. предстал перед военным агентом России в Париже А.А. Игнатьевым!? Как правило, Тухачевский помалкивал о том, что он делал в Швейцарии почти целый месяц. Более того. Молчал он и о том, почему не явился к военному агенту в Швейцарии Генерального штаба генерал-майору Сергею Александровичу Голованю, что было бы проще и естественнее. И, само собой разумеется, Головань преспокойно выполнил бы свою прямую обязанность и отправил бы Тухачевского на Родину. Вместо этого он почти целый месяц болтался в Швейцарии и затем явился к Игнатьеву. Почему?! Ответ весьма прост. Германская разведка прекрасно знала, что Головань отличался весьма строгим подходом к подобным проблемам и на слово никому не верил. Напротив, он проверил бы все самым тщательным образом, тем более что под его началом находилась хотя и малочисленная, но очень эффективно работавшая агентурная сеть, наблюдавшая за всеми нелегальными связями немцев с Россией, в том числе и за эмигрантской общиной русских в Швейцарии. Агентура Голованя доставляла немало беспокойства немецкой разведке. Именно поэтому-то Тухачевского тевтоны направили в Париж, где А. Игнатьеву, при его колоссальной занятости своими функциями представителя России при штабе союзного командования Антанты, явно был недосуг заниматься тщательной проверкой очередного сбежавшего из германского плена русского офицера. Расчет оказался точен — А. Игнатьев без проверки отправил его в Россию. Был здесь и еще один важный момент: А. Игнатьев пользовался колоссальным авторитетом в русской армии и быть возвращенным на Родину при его содействии являлось не только авторитетным, но и своего рода индульгенцией. В 20-х числах октября 1917 г. Тухачевский уже был в России. К слову сказать, именно немцы сообщили Троцкому о том, что по возвращении в Россию Тухачевский неоднократно посылал в Германию письма для своих солагерников, что в практике спецслужб обычно расценивается как уведомление о благополучном положении дел. Эти письма до сих пор хранятся в германских архивах.

Другое дело, что у этих официальных связей со временем появилось и второе дно. Под прикрытием официальных связей чрезвычайно легко осуществлять и неофициальные контакты. Это было тем более легко, если учесть, что до 1931 г. военная контрразведка, то есть Особые отделы, находилась в подчинении высшего военного руководства страны — Реввоенсовета Республики.