– Точно. Еще вопросы?

– Один. Не хотите пообещать, что будете за нас волноваться?

– Нет. Ни к чему. Полагайтесь только на себя.

– Ну, спасибо! Вы сама доброта.

Он повернулся и утопал прочь, хлопнув дверью. На меня нахлынула усталость и – в который уж раз? – черная тоска. Зачем я все это делаю?

Чтобы остаться в живых, разумеется. А не то... еще двадцать три дня – и упадет мой занавес.

Глава 6

На борту славного космического крейсера "Беспощадный" мы путешествовали недолго – и слава Богу, а то окружение военных всегда пагубно влияло на мой боевой задор. За сутками, заключившими в себе упорные репетиции, плохую кормежку, неважнецкий ночной отдых, последовал столь же напряженный день, да еще с безалкогольной вечеринкой, поскольку на Галактическом Флоте царила Ее Величество Трезвость. И наконец, за считанные часы до посадки ансамбля на катер эскулапы вкатили нам по несколько уколов для имитации лечения от наркомании. Я бы, пожалуй, предпочел наркоманию. Не говоря уж о любовании последним ужином, выползающим наружу – можно прекрасно обойтись без этого развлечения. Судороги и нервный тик – то еще удовольствие, скажу я вам. К тому же у моих дрожащих, шатающихся коллег глазные яблоки пылали, как у покойников в фильмах ужасов, и я сторонился зеркал, опасаясь увидеть еще одного зловещего мертвеца.

Стинго выглядел лет на сто – серый, как пепел, изможденный. Ни дать ни взять – ходячий скелет. Меня уколола совесть – дернула же нелегкая вытащить бедолагу из отставки! Впрочем, едва я подумал о собственных неприятностях, совесть улеглась баиньки.

– Я что, смотрюсь не краше твоего? – хриплым голосом осведомился Флойд, чья почти отросшая борода великолепно оттеняла пергаментную кожу.

– Надеюсь, что нет, – просипел я. Мадонетта, словно ласковая матушка, протянула руку и похлопала по моей дрожащей кисти.

– Ничего, Джим, за ночь все пройдет. Ты только потерпи, и сам увидишь.

Я не ощутил сыновьей признательности. Говоря откровенно, при виде Мадонетты меня разбирало иное чувство, но я надеялся благополучно его скрыть. Поэтому я прорычал что‑то маловразумительное и заковылял в каюту, дабы уединиться со своим ничтожеством. Но даже это не удалось. В потолке зловеще скрежетнул громкоговоритель, затем грянул адмиральский глас:

– Алло, навострите уши и внимайте. Всем "Стальным Крысам" через две минуты собраться в двенадцатом грузовом отсеке. Мы на парковочной орбите.

Осталась минута пятьдесят восемь секунд. Минута...

Я выскочил в коридор и лязгнул дверью, чтобы спастись от рева, но он гнался за мной по пятам. В двенадцатый грузовой я прибыл последним товарищи по несчастью уже распластались на палубе возле рюкзаков. Я рухнул рядом с ними. Вслед за мной, точно чудовище из дурного сна, возник адмирал и завопил:

– Подъем! А ну, лентяи заторможенные, на ноги!

– Ни за что! – заорал я во всю силу надтреснутого голоса и поднялся на карачки, чтобы повалить шатающиеся тела обратно на палубу. – Изыди, злой военный дух! Иль позабыл, кто мы такие? Шпаки, лабухи, принудительно вылеченные от наркомании. Вот как мы должны выглядеть, вот как мы должны себя вести. Если кто‑нибудь выживет, вы получите его обратно свое военное распоряжение. А пока отпустите нас миром и ждите моих донесений.

Бенбоу исторг трехэтажное военно‑космическое ругательство, но все‑таки ему хватило ума повернуться на каблуках и исчезнуть под квелые смешки моих товарищей. У меня слегка отлегло от сердца. Наступившее молчание не прерывалось ничем, кроме негромких стонов, далекого рокота двигателей и скрежета внутреннего люка воздушного шлюза, который величаво открывался, чтобы пропустить на борт деловитого старшину с канцелярской папкой в руках.