И ему было тогда всего двадцать — глупый возраст, когда считаешь себя взрослым как никогда больше в жизни, когда не сомневаешься абсолютно, когда рвешься реализовывать любую прибредшую в голову идею с энтузиазмом партийного агитатора. К тому же Андрей тогда только-только постигал теорию антикварно-магического дела, а хотел, конечно же, переходить к практике. Но — щелчок по носу. В двадцать лет чудес не случается. Еле выкарабкался после "отдачи". Исключительно благодаря упрямству — не захотел умереть, раствориться в потоке обезумевшей энергии, а потом еще — карабкался и цеплялся за жизнь после полного, сокрушительного перенапряжения.
Только в Андрее, человеке по натуре скорее импульсивном, чем напористом, упрямству пробудиться было сложно. Нужно было доходить до края и даже чуток дальше. А сейчас, когда пригрелся, когда перестали болеть ссадины и порезы — просто забыл, зачем и куда шёл. Края не заметил. Сколько провел в снегу, не знал и знать не хотел… Утром на реке… вот, пожалуй, единственное хорошее в этом Заречце, прости, Господи, так это река… Утром, когда жара еще не поднялась, когда город спит, когда далеко-далеко кричат ранние петухи, а туман стелется по речной пойме — хорошо. Клубится и течет длинным молочным потоком… Встань и иди!… да, вот река… Встань и иди, если хочешь еще хоть раз реку увидеть! Твою ж… дивизию!..
Вздрогнул как от удара и как-то разом очнулся. Почудилось — отец тормошит. С трудом сел, огляделся. Переохлаждение, конечно. Вот уже галлюцинации полезли. Заторможенно подумал, что слишком уж яркие галлюцинации — и река, и отец над ухом, и… совсем уж фантастическое зрелище — пантер на снегу когда-нибудь видели?
Поднялся на ноги, шатаясь, как пьяный. Бегущая навстречу угольно черная пантера действительно смотрелась фантасмагорично в слабом лунном свечении. Зло ощерилась и свернула глазищами, совсем как в передаче про животных. А потом прыгнула.
И тут же понял, что не галлюцинация. Тяжелые лапы, ощетиненные когтями, упали на грудь, вталкивая в снег. Столь неожиданно случилось, что и вскрикнуть не успел. Острые зубы клацнули в сантиметрах от лица, обдало теплым и прелым дыханием. Пантера в Сибири… Реки не увидеть. Пантера… Шевельнулось в памяти поверх недоумения — пантера! Рефлекс сработал раньше понимания — отец натаскивал хорошо.
— Apage, bestia! — вместе с последними каплями таким трудом накопленной энергии.
Хватило. Даже более чем. На оборотней всегда безотказно действует. А это оборотень. Точно. Пантера. Формула изгнания звериной ипостаси.
Оборотень захрипел, откатываясь, забился в конвульсиях, поплыл рябью, задрожал. В следующее мгновение на снегу лежала девушка. Дышала взахлеб, тряслась крупно, ка в припадке. Сил удивляться не было, отметил про себя, что оборотница должна быть неопытная, молодая, если обычная смена облика сумела настолько вывести её из равновесия. Матерый оборотень смены мог и не заметить, если очень хотел убить. А эта как упала, так и всё, с концами. Поймал себя на том, что вдруг забеспокоился — всё ли с недавним злоумышленником в порядке. Но так как день был безумный с самого начала, смело окликнул:
— Оборотень? Ты там живая? — вышло до смешного несолидно и слабо.
Девушка села. Стало видно, что у нее длинные темные волосы — спутавшийся клубок, глаза желтые, пантерьи, лицо худое, скуластое, остренькое и очень бледное. В целом симпатичное, только глаза эти…На щеке царапина. Сама в синих джинсах и пушистом сером свитере.
— Я… я не… я не оборот-тень! — зубы девушки-пантеры застучали пуще прежнего, она всхлипнула и больше ничего не сказала.
— А кто тогда? — ничего ехидного, остроумного или мудрого в голову не шло. Только усталость. — И зачем нападала?
Та охнула, подскочила, полезла суетливо, зачем-то потянула за руку:
— Я… я не хотела! Давайте, я Вам встать помогу, ладно? Я просто… Я не могла… Я… Алина. |