И тогда от отчаяния пронзительно заорала чайка и камнем рухнула в воду, обдав Алину брызгами и ознобом с ног до головы. Следом полетел окурок — зашипел и утонул, словно бы не окурок, а кирпич. И следом же мужчина, которого Алина никогда не знала, славкин папа, который самый сильный из всех клановых Котов и самый из них смелый, заплакал.

Алинка испугалась, рыдающий мужчина в ужас ее привел похлеще…

И проснулась. И села в ворохе одеял и простыней. Глубоко вздохнула, только-только просыпаясь окончательно.

Потная подушка легла комом, гармошкой собранный матрас больно врезался в кожу. Зябко поежилась — очень уж реалистичный выдался сон, цветной и даже с запахами. Говорят, сны — отражение событий в жизни человека, но, простите, пожалуйста, откуда взялся этот несчастный Славка? Снова поежилась — противный сон, страшный.

По комнате от приоткрытой форточки тек зябкий холод, углы кутались в загадочный полумрак, на кровати слегка постанывал сквозь свой какой-то сон маг Андрей. Наверно, опять дерется с кошками. Кошки, кошки, везде одни кошки. Даже сама Алина — и то теперь кошка. Хотелось после душного одеяла глотнуть воды и вдохнуть воздуха — зимнего, уличного. На кухне жадно опрокинула стакан воды, подошла к окну. Ехидно скалил серпик тощий месяц, ветер гнал облака. На миг показалось, но тут же прошло — между гаражами мелькнул черный хвостатый силуэт.

Возвратилась в комнату, поправила мужчине свесившееся одеяло. Пригляделась — щеки у спящего влажно блестели. Не удержалась, подула в напряженное лицо и погладила по щеке, совсем как делала мама, когда Алину мучили яркие детские кошмары. Лицо Андрея послушно расслабилось, он задышал ровно, без стонов, что-то бормотнул и перевернулся на другой бок.

Алина зевнула и залезла в свое "гнездо". И там погрузилась в ровный сон теперь уже совсем без сновидений.

***

Страшная черная кошка стояла, выставив глазищи-прожекторы на Вадима, и, кажется, ухмылялась, гадина. Пантеры лыбиться не умеют, но эта… Эта тварь… Пораженный размерами чудовища, Вадик замер, не в силах двинуться. Мысли словно примерзли. Только стучало в мозгу: "Вот ты ее и нашел. Сам. Доволен?" Не ожидал. Да по всем законам физики — не могло быть, чтобы хрупкая девушка обернулась такой махиной! Это же просто… противоестественно!

Тварь лыбилась, глядела своими прожекторами и мела хвостом снег в нетерпении. Она, кажется, была уверена, что сейчас Вадик сам к ней подойдет и спокойно позволит себя задавить. Странным образом обнаружилось — еще немного, и Вадик… действительно так и сделает. Желание сдаться подступило к глотке, начало душить… Вадик заморочно замотал мордой. Что-то эта дрянь делала с ним, глазищами своими сверлила. Стоит и не шелохнется. А лапы словно примерзли к дороге.

Жутко. До тяжести в мочевом пузыре. Жутко, как вязнуть в болоте. Однажды вяз…

Из горла сам собой вырвался тихий тоскливый рык. Не могу сопротивляться. Не могу-не могу-не могу….

Отпусти… Лапы, тяжелые, как гранит, начали медленно и ровно перебирать снег под ногами, неумолимо приближая к страшной твари.

Отец говорил — любую опасность нужно встречать лицом к лицу. Правда, иногда и очень и тихо, словно бы стесняясь, отец добавлял — а от совсем непонятной херни лучше драпать.

Отпусти… Гадина. Я не твой! Я не позволю спокойно себя загрызть, как Виталька! Отпусти!

Лапы работали против хозяина. Они тяжелели и тяжелели дальше. И тогда Вадик, очень хорошо представив, во что гадина превратила Витальку, с которым вместе учились в младшей школе, как она его, сука, измочалила, громко завыл, протестуя. Желтые прожекторы мигнули недоуменно, на миг отпуская.

И Вадик драпанул. Загривком ощущая страшный взгляд и, периодически, слыша свирепое дыхание совсем близко.

Никогда в жизни Вадик не драпал с такой скоростью.