- Я очень удивлен тому, что вы напамять цитируете номера параграфов, особенно с учетом отсутствия у вас импланта. Вы же сейчас не обращаетесь к внешним источникам информации никаким образом?

- Отец заставил многое выучить перед тем, как отпустил в здешнюю школу, - простенько пояснил Седьков. - Он почему-то думал, что меня это от чего-то убережет. Мы же, говоря формально, самый нижний социальный слой - никаких прав, одни обязанности. Многие гарантии на нас не то что не распространяются, а и вообще...

- ОТВЕТ ПРИНЯТ. - Японец перебил Рыжего и развернулся к Тике. - Параллельно я сейчас пообщался с матерью девочки. Суду все ясно и дело можно закрывать, если вы подтвердите взятые на себя обязательства. Лично вы, Хамасаки-сан - этого будет более чем достаточно.

- Подтверждаю.

Латиноамериканки многозначительно переглянулись.

Судья тем временем отправил соотечественнице какой-то пакет - его голограмма мигнула розовым, а у Хамасаки звякнуло официальное уведомление.

- Ваша честь, пожалуйста, переделайте на меня лично, как на физическое лицо? Не как на члена совета директоров? - Тика вопросительно подняла глаза, отрываясь от чтения документа.

- Как скажете, - чиновник откровенно утратил интерес к происходящему. - Ваш социальный рейтинг позволяет рассматривать вас в любой роли. Поставьте подтверждение по всем документам, пожалуйста. Сверху вниз по списку.

- Вот.

- Хамасаки-сан, Виктор Седьков официально является вашим опекаемым с этой минуты. Ввиду отсутствия у него пока полноценного гражданства, его социальный рейтинг начисляется и мониторится базой искусственного интеллекта номер ... федеральный реестр ... министерства юстиции.

- Что это значит?

- Все его подвижки по местам учебы, работы, в пунктах различных социальных коммуникаций являются теперь составляющими его общего социального рейтинга и принимаются во внимание. Срок действия решения - до полного излечения травмы Саты Тераяма.

***

- Кажется, нам надо поговорить. - Обращаюсь к Тике первым после того, как мы всей кучей вываливаемся из зала заседаний и дальше вообще выбираемся из здания.

Эрнандес и Мартинес тактично отходят шагов на десять и не смотрят в нашу сторону.

- Давай поговорим, - вздыхает японка, отводя взгляд.

- То, что вы сказали в суде, правда?

Вместо ответа она пересылает мне на внутренний интерфейс концентратора десятка полтора фотографий.

На них отец Вити Седькова и мать Миру находятся в самых разных местах и ситуациях. Дружескую либо рабочую подоплеку контекст полностью исключает - взять хоть и их совместное фото в онсене, горячем бассейне.

Вода доходит им до плеч, но понятно, что они оба как минимум неодеты. А как максимум, рука отца этого тела лежит, к-хм, на молочных железах Тики - вид не особо дружеский. Чуть иной.

- Ух ты. - Я не успеваю в деталях рассмотреть все до того, как фото волшебным образом испаряются с моего глазного нерва. - Не знал.

- Этого никто не знал! - фыркает она. - И не узнал бы, если бы не эта оказия, - Хамасаки-старшая тычет пальцем себе за спину.

- Вы согласны, что с моей стороны будет странно не спросить, зачем вам все это нужно? Отца моего нет, сам я - актив крайне сомнительный, если речь о какой-либо краткосрочной окупаемости. Тика, для чего вам лишние хлопоты со мной? Молчу уже о расходах.

- Если женщина любит мужчину, она любит и его ребенка, - с грустной улыбкой отвечает японка. - Станешь взрослым - поймешь. Просто до этого момента я малодушно пыталась усидеть на двух стульях и наблюдала за тобой опосредованно.

- А теперь...?

- А теперь ты выступил в роли катализатора. Я просто сделала кое-какой выбор из тех опций, из которых его надо было сделать давно. Ты уверен, что все стоит обсуждать сейчас? Видеться мы теперь будем гораздо чаще - это не обсуждается.