— Не думала, что ты так бегом примчишься. — Юнь косилась с опаской и явно не хотела верить в реальность происходящего.

— Я на это иду в большей степени не ради тебя, а ради Виктора. Он очень близко к сердцу воспринял твои слова, уж не знаю, что именно в деталях ты ему наговорила.

— Не орёшь. Не обвиняешь. Выглядишь уверенной и умиротворённой, — с подозрением перечислила китаянка. — Смотришь на меня, как мать на ребёнка. У тебя точно всё в порядке с головой?

— Да, — улыбаясь ещё шире, махнула волосами японка. — А что тебе не нравится?

— Хорошо трахает, поди? — Юнь, как обычно, затеяла рандомно поливать всех вокруг себя своей желчью.

В этот раз на удивление вообще ни капли не зацепило.

— Какая разница? — с интересом наклонила голову к плечу Хамасаки. — Если скажу да, ты будешь скрипеть зубами. Если скажу нет, ты будешь думать, что вру — чтоб тебя не расстраивать. Оба ответа тебя разозлят в итоге; нафига мне отвечать?

— А ты что, вот прямо собираешься меня утешать?!

— Да тьфу на тебя, — японка красноречиво подняла и опустила брови. — Плюнула бы и растерла, если б не Рыжий, говорю честно. Но он почему-то весьма загорелся желанием вытащить тебя из некоего дерьма, а мне не хочется, чтобы он грузился. Так что я тоже откровенна: если бы речь шла лишь о тебе, скорее всего, ты бы выпутывалась самостоятельно.

— А если вытащить меня будет непросто? Ты что, согласна напрягаться ради этого? Седьков не в счёт с этим его благородством и всеми тараканами, он как раз точно готов и напрягаться, и на жертвы идти.

— А с чего ты взяла, что у меня с ним есть разногласия в твой адрес? — недоумённо принялась рассуждать вслух Миру. — На то пошло, мы с ним на многие вещи смотрим одинаково. Не на все, но уж по твоему поводу особых разночтений нет. Что бы ты себе ни придумала. Особой любви я к тебе не питаю, ну есть же и какие-то общечеловеческие ценности.

— Да ну? — сарказм бывшей подруги можно было мазать на хлеб вместо бутерброда.

— Ну да, — ничуть не смутилась Хамасаки. — Я больше удивлена, что ты этого не понимаешь. Кому-то нормально, если вокруг него творится такой трэш — ну подумаешь, бывает. Лично мне наоборот, ненормально: я бы очень не хотела позволять себе даже мысленно разрешать другим беспредел там, где я хозяйка.

— Хм. — Хань слегка сдала назад, понимая намёк.

Миру не стала церемониться и пояснила до конца:

— Я снова хозяйка в школе, ты нет. Чень никто, если с этой же позиции. Когда-нибудь я буду управлять совсем другими коллективами людей. Если я оставлю это дерьмо вонять сейчас, в будущем это может вылиться в очень плохую схему: не хочу, чтобы даже моё подсознание думало, что я склонна опасаться и избегать конфликтов.

Обе титульные отлично понимали, о чём речь. Тренировки в некоторых семьях их круга не прекращались с раннего детства до седой старости, причём во всём и везде. Совершенству нет предела.

— Как ты это планируешь сделать технически? — угрюмо поинтересовалась бывшая лучшая подруга, примиряясь с ситуацией. — Это же не так просто даже технически.

— Пф-ф-ф, легче пареной морковки. Ща кончится урок — я громко объявлю, что ты под моим крылом.

— В смысле?

— Скажу при всех, что мы с тобой помирились обратно, разобрали совместные ошибки, полностью восстановили отношения и между нами всё как раньше. Достаточно для начала?

На самом деле это была очень веская защита, по максимуму. В текущих школьных раскладах автоматически означало и поддержку от латинос плюс от Седькова.

У Хамасаки имелось подозрение, что Чень и компания буквально вчера поставили себе какие-то стенобитные расширения, на которые, теоретически, может оказаться непросто найти управу.