На заднем плане мелькнула мысль: а ведь Трофимову сейчас не просто повезло (ну или везёт, в настоящем времени, поскольку процесс ещё не закончен), а прямо сказочно ворожат сразу несколько богов.

Столько совпадений.

Расчёт на загруз Виктора информацией сработал. Клин из мозгов брата был успешно выбит вереницей показателей и цифр: математическое мышление Рыжего голодным псом вцепилось в простыню данных.

Он даже разобрался на удивление быстро:

— Так, это витальные показатели... По группам органов... Нервная система... Центральная нервная система... Периферические нервы... Ух ты ни хрена себе!

Она молча улыбнулась уголком рта, продолжая делать свою работу.

— М-м-м... А здесь соответствующий график вмешательств? Инвазии... Нейрокоррекция... Так я и так тебе говорил, что спровоцировано! Это эта херня его убила! Только я сердце и лёгкие увидел, а ты сейчас ещё и мозг нашла! Бля. Бля. Бля.

— Кажется, настало время для следующего шага терапии, — подумала она вслух, имея ввиду не тело. — Херня убила, а мы сейчас оживим.

— ТОЧНО?!

Ну слава помидоркам, как говорит Мартинес.

— Да. Семьдесят три процента вероятности, читай анализ дальше, тормоз. Было бы на двадцать процентов больше, но блок для анализов понижает цифру прогноза из-за расширения, которое ты заблокировал.

— Я ж его отсёк и сжёг у него в ...?

— Но расширение не знает, что существует магия, — фыркнула японка. — И что на концентраторе возможно индуктивное прерывание нейропроцесса через вмешательство внешнего оператора.

— А-а-а. Тогда действительно... — он не договорил, выстроив какой-то график.

Хм, а с цифрами брат неплох. В любой ситуации. Пожалуй даже, лучше неё самой — будем честно смотреть правде в глаза.

Не отказывая себе в удовольствии, Миру якобы машинально заметила:

— У обычного организма реанимация после остановки сердца и дыхания — до семи минут. Так что зря от своих девяноста секунд отказался: как раз бы успели и то, и другое.

По внешнему виду степень её серьёзности не определялась.

Ну а чего. Должны же и у неё быть какие-то развлечения в этой жизни, особенно когда одни близкие люди так неожиданно из неё исчезают (отец), а другие наоборот появляются (Рыжий).

— Ты какая-то озабоченная и вредная!

— Хи-хи. Нет, просто у меня тоже стресс и я девочка. Ещё дралась только что — там тоже были нервы. Сейчас вот здесь это...

— Извини. Паника. Был не прав.

— Норм. Хорошо, что сейчас в ресурсе, — она пожала плечами.

— Ты начала о семи минутах?

— Он модификант, — Миру похлопала тело педагога по груди. — Причём среди расширений есть очень специфические; несмотря на его большой вес, они работают. У него не семь, а десять минут. Ты молодец, — добавила она совсем другим тоном. — Мне ещё возиться две минуты, ты пока набери маму отсюда.

Она создала дополнительный шлюз и буквально усилием втянула его в собственный одноразовой виртуальный кабинет.

По счастью, Седьков не стал задавать вопросов по механике звонка, почему он и отсюда:

— Что сказать? Сбросить ей скрининг?

— Всё. Вали ей всё.

— Есть, — уже почти спокойно сказал он через некоторое время.

— У меня тоже почти всё.

— Слушай, я вот сейчас следил — и ни фига не понял. А что ты сделала? — Рыжий откровенно опасался говорить словами, но себя всё же пересилил. — Он сейчас оживёт? Блин, до чего звучит по-дурацки, — одноклассник добросовестно испугался думать в положительную сторону.

— Да, — как могла твёрдо, ответила Миру.

На самом деле она переживала не меньше него. Но должен же из двух человек кто-то быть хладнокровнее, если второй некстати пикирует в истерику.