Ну как прикажете объяснять столь сложные вещи девятилетней малышке? Как можно заставить ее мечтать только о балете? Как научить ее жертвовать самым дорогим и до конца, до изнеможения выкладываться у балетного станка? А может, ее вовсе не придется учить и заставлять? Что, если это стремление у нее в крови? У Анны не было на это ответов. Она просто погладила светлую головку, шагнула вперед и подняла на мадам Маркову полные слез глаза. Как найти нужные слова, чтобы попрощаться навек после стольких лет дружбы и доверия, после всего, что было принесено в жертву? Как отказаться от самой трудной, но и самой лучшей части своей жизни? Однако для нее не оставалось иного выхода. Ее жизнь в танце закончилась. А для этой девочки она только начинается.

– Заботьтесь о ней получше, – шепнула Николаю мадам Маркова, пропуская в переднюю девочку с матерью. Она в последний раз погладила Анну по руке, повернулась и заспешила прочь по коридору, чтобы никто не разглядел ее слез.

Анна надолго застыла, не спуская с нее глаз, пока наконец нашла в себе силы медленно, шаг за шагом приблизиться к парадной двери. Но вот она переступила порог и оказалась снаружи, в том мире, что лежал за стенами школы. Ей больше нет и никогда не будет места среди балерин. Этой минуты Анна боялась всю свою жизнь, и вот роковая минута пришла. Отныне у нее нет права считать себя частью удивительного мира танца, она покидает его навсегда. Не в ее власти что‑то изменить и найти способ вернуться. Тяжелые створки у нее за спиной тихо сомкнулись, чтобы никогда не открыться перед Анной вновь.

Глава 10

Свой последний день в Санкт‑Петербурге они провели, неторопливо гуляя по улицам, по самым любимым и памятным местам. Затянувшееся прощание внезапно превратилось в настоящую пытку, и в какую‑то минуту Анна вдруг забыла, с какой стати вообще собралась уезжать. Ведь им обоим так дорог этот город, они любят эту страну – так зачем же ее покидать? Но навеянный страхом и отчаянием морок быстро прошел. Оставаться здесь было очень опасно. В России им больше нечего делать. Ни прежде, ни сейчас у них не было надежды начать тут совместную жизнь. Особенно сейчас, в самый разгар революционной бури. Но если бы не революция, кто знает, согласилась бы Мери уехать и дать ему свободу? Да и у Анны не было здесь иного пристанища, кроме балетной школы. Им предстояло отправиться на другой край земли, за тысячи и тысячи миль, чтобы обрести новую жизнь. И оба не считали предстоящую жертву чрезмерной. Правда, это не уменьшало боли от расставания… Их мало утешало даже то, что скоро Анна окажется на пути к этой новой жизни, а вскоре к ней присоединится Николай. Во многих смыслах такой план по‑прежнему выглядел как опасная авантюра. А главное, Анна до смерти не хотела оставлять Николая в России.

Наконец пришло время вернуться в гостиницу, где они остановились под фамилией Николая. По дороге доктор купил газету, чтобы прочесть новости о войне, от которых впору было прийти в ужас. России грозил полный разгром, и нельзя было закрывать на это глаза.

Они заказали обед прямо в номер, чтобы напоследок не растрачивать попусту ни единого драгоценного мига вдвоем. Им предстояло еще слишком многое сказать друг другу, слишком о многом подумать и помечтать. Влюбленные не заметили, как пролетели три кратких дня до отъезда. Они почти не спали – так жалко было терять время даже на сон. Анна заранее собрала саквояжи и подготовилась, как могла. Самые дорогие и памятные вещицы давно лежали на дне саквояжей, чтобы отправиться вместе с хозяйкой в дальний путь. Кроме того, Николай отправлял с Анной два своих сундука, как будто стараясь дать ей дополнительную гарантию в том, что непременно приедет в Америку. Анна не смогла удержаться и упаковала наряды, подаренные когда‑то императрицей, хотя понимала, что это будет бесполезным и болезненным напоминанием о прошлом.

Временами Анна гадала, что они смогут рассказать своим будущим детям о том, как жили и кем были здесь, в России.