Это был прекрасный день рождения, барабанщик запомнил его на всю жизнь.

* * *

Бывают на свете люди, которым всё не нравится. В дождь им мокро, в ясный день жарко, в праздник шумно, в будни скучно. И вообще всё не так, как надо. А как надо, они и сами не знают.

Вот такая была у барабанщика соседка. Она даже в кино не ходила, боялась, что в темноте могут украсть кошелёк. Даже конфет не ела, говорила, что зубы заболят. Единственное, что любила Анна Ивановна, — это голубцы с уксусом. За это её прозвали Уксус.

Уксус никого не любила, но особенно сильно не нравился ей барабанщик. Она не переносила барабанного боя, даже ходила жаловаться к управдому.

— До чего неспокойно жить по соседству с барабанщиком! — говорила Уксус кислым голосом. — У меня лично от барабана мигрень и стенокардия.

Управдом всегда уважал тех, кто знал непонятные учёные слова. Он не знал, что такое стенокардия, но предполагал, что это имеет отношение к стенам — наверное, их надо ремонтировать.

— Фондов нет, — на всякий случай отвечал управдом Уксусу, — и олифы нет.

Но Уксус всё жаловалась — то на барабанщика, то на соседкиного попугая Васю, который обозвал её попкой. Один раз Уксус поймала на газоне собаку и привела её в домоуправление.

— Вот, — запыхавшись, сказала Уксус, — газон общественность сажала, а собака топчет, и вообще. К тому же дворняжка, к тому же безнадзорная.

Управдом поднял голову от важной бумаги про олифу, которую он читал. Он смотрел на Уксус на этот раз без восхищения, хотя она старалась говорить интеллигентно.

— Во-первых, не дворняга — кто разбирается, конечно! — а спаниель, охотничья ценная порода. Во-вторых, не безнадзорная, а лично моя, её, к вашему сведению, зовут Жэк. В-третьих, мне надоели ваши жалобы. Когда человек следит за порядком, он общественник. А когда он слишком много следит и жалуется, он кляузник и склочник!

Управдом взял расстроенного Жэка на руки и поцеловал в клеёнчатый нос. Потом они оба посмотрели на гражданку Уксус так, что она поняла: пора уходить.

Но Уксус после того случая не стала добрее: она выбегала во двор в самый интересный момент футбольного матча и отбирала у ребят мяч. Она ждала, когда на верхнем этаже кто-нибудь начнёт танцевать, брала на кухне облезлую щётку на длинной палке и стучала в потолок. С потолка сыпался мел прямо на стол и в тарелку с голубцами, но Уксус всё равно стучала, чтобы люди помнили: внизу живёт Уксус и она не любит, когда топают и когда смеются. И наверху начинали танцевать на цыпочках, а на цыпочках какие танцы!

Барабанщику Уксус говорила каждый день, встречая его в коридоре:

— Всё барабаните? Ужас! Столько есть интеллигентных инструментов, нежных, мелодичных. Арфа, например, или балалайка. А вы лично выбрали барабан. Надо же! — И она уходила, держась за виски, чтобы все видели, какая у неё сильная мигрень.

Барабанщик с Уксусом никогда не спорил, а наоборот, всегда говорил ей: «Доброе утро» и «Добрый вечер». Он жалел эту скучную женщину: ведь она никогда не радовалась, не смеялась, у неё не было друзей, а в комнате, где жила Уксус, не было ни картинок на стенах, ни игрушек, ни шариков в коробке, ни значков — и вообще никаких весёлых пустяков, одни комоды и серванты. Барабанщик жалел соседку и никогда не звал её Уксусом. Даже один раз на Восьмое марта подарил ей ветку мимозы. Когда барабанщик протянул ей цветы, Уксус ни капли не обрадовалась и даже не улыбнулась. Она сказала кисло: «Надо же, деньги девать некуда! — и пожала толстыми плечами. — Всё равно завянут», — добавила она и унесла цветы в свою скучную комнату. Барабанщик покачал головой, но цветы не отнял, как мог бы поступить другой на его месте.