— Почему? — я недоумённо посмотрел на него, после того как натянул футболку.

— Не знаю, они мне кажутся очень опасными. Особенно, Егор. Зато он женщинам нравится, даже больше вас, Константин Витальевич. — Он мотнул головой и удалился, оставив меня одного.

— Больше меня женщинам и Вольф нравится, — я немного раздражённо посмотрел вслед старому мастеру. — Но это не значит, что он опаснее меня. Да и про Егора я такого сказать не могу.

И я вышел из примерочной, чтобы забрать уже уставшую меня ждать мать и поехать домой. Мне ещё нужно деда насчёт аккредитации моих журналистов попросить, и с Громовым поговорить, да много ещё дел на самом деле, и это, учитывая, что я не выспался ни хрена, и всё ещё плоховато после вчерашнего соображаю. Но, ничего, до бала ещё есть немного времени, потому что там мне ворон ловить совсем нельзя, на таких вот мероприятиях может произойти на самом деле всякое.

Глава 24

Оставшееся до бала время прошло в какой-то бесконечной суматохе. Я постоянно где-то бегал, что-то делал, но, когда останавливался, чтобы подумать о том, а что я, собственно, вообще делаю, то не находил ответа. Но, в следующую минуту меня уже выдёргивали из задумчивого состояния, и я опять куда-то ехал или бежал, и что-то снова делал.

Но, всё-таки мне удалось выкроить немного времени, и поговорить с Громовым. Он, конечно, немного поломался, так для приличия, а потом впрягся в поручение по созданию охраны издательства, несмотря на приближающиеся праздники.

Дед сумел получить допуск во дворец для моих журналистов, и я пошёл с Егором в издательство, чтобы отдать пропуска и представить нового начальника охраны. К моему удивлению, все сотрудники были на местах, словно тот предпраздничный корпоратив мне привиделся. Девушки из светских новостей вцепились в пропуска так, что даже стало интересно, можно из их хватки вырвать эти куски пластика, или нет?

Михалыч же сначала сидел, что-то печатая на специальном устройстве, периодически включая и выключая его, и лишь, когда я кашлянул, привлекая внимание, он поднял на меня взгляд и вытащил из уха очередное устройство, из которого я тут же услышал свой собственный голос. Без блёсток на лице и волосах узнавание проходило более успешно.

— А-а-а, эм, — глубокомысленно произнёс Ярослав и замолчал.

— Этого хватит на статью, которая станет бомбой, как ты обещал? — я кивнул на записывающее устройство.

— Да. А вы правда Константин Керн? — спросил он и покосился на наушник, в котором в этот момент раздался звук выстрела.

— А что непохож? — он сначала отрицательно покачал головой, а потом закивал. Вот и пойди пойми этого Михалыча.

— Я сначала думал, что большей отморози, чем Егор Ушаков в нашем поколении не встречается, — протянул он. — Как выясняется, я ошибся и рад этому.

— Это мы с Егором отморози? — я даже подавился. — Ты на себя посмотри сначала.

И я ушёл из редакции, оставив Ярослава чесать тыкву в надежде обнаружить в ней ответ, на основании каких критериев я сделал такой интересный вывод. В издательстве я оставил Громова и вернулся в круговорот мелких, но чрезвычайно выматывающих дел.

И вот в девять вечера мы всё при параде, а мать ещё и в драгоценностях, стояли в холле и ждали, когда подадут дедовский лимузин.

— Так, напоминаю ещё раз, для особо одарённых: с десяти вечера и до самого Нового года будет официальная часть, — дед заметно волновался. Уже много лет они с матерью не посещали императорский бал. Приглашения получали, но находили сотни причин, чтобы пропустить данное мероприятие.

— Я помню, — ответил я меланхолично, но дед словно не слышал меня, продолжая давать наставления.

— По регламенту, ровно в десять часов двенадцать минут вы с Вольфом представляете свои трубки и дарите одну императору Михаилу.