— На передовице посмотри, — ехидно предложила Люсинда. Я бросил на неё злобный взгляд, но всё же закрыл газету и принялся изучать первую страницу. Глубоко сомневаюсь, что выходки двух пьяных идиотов, хоть бы один из них был Вольфом, заслужат быть помещёнными на первую страни…

И тут я замер, уткнувшись взглядом в фотографию, где в фонтане два тела в одних штанах весело плещутся с девицами не слишком тяжёлого поведения. Фонтан находился в каком-то помещении, так как на улице всё-таки была зима, но вот что это за помещение оставалось для меня загадкой. Статью я читать не стал, полагаю, что ничего хорошего там не написано. Отложив газету в сторону, я встал и, печатая шаг, направился к ванной. Уже взявшись за дверную ручку, я повернулся к Люсинде.

— Жди здесь. Мне надо мысли в порядок привести, а потом ты мне всё расскажешь с самого начала.

На этот раз я не стоял долго под тугими струями, забирая энергию излечивающей меня воды. Просто боялся, что Люсинда уйдёт. Она не моя рабыня, и ждать шефа в его спальне не входит в прямые обязанности секретаря. Одно то, что она, судя по всему, действительно всё время моего загула провела с нами, намекает на то, что девчонка премию заслужила. Меня вот, например, больше всего интересовало, а сколько именно длился загул? Хотя если мать нигде особо не задерживалась и вернулась вовремя, то загул продолжался всего один день. И это, на самом деле, не могло не радовать, потому что я прекрасно осознаю, что могу и не так куролесить, особенно если меня понесёт.

Люсинда стояла у окна и смотрела на заснеженный парк.

— Никогда не понимала, как люди могут жить в таких огромных домах. Это же можно неделями не встречаться с близкими.

— Представь, каково приходится императору, который живёт в огромном дворце, — я хмыкнул и рывком открыл дверь шкафа, прикидывая, что бы надеть. Скорее всего, мать потащит меня примерять костюм, поэтому нужно надеть что-то, что легко будет снять.

— Хм, скажи, а такое понятие, как стыд вообще присутствует в твоей башке, или она растворилась без остатка в непомерном эго? — я повернул голову и увидел, как Люсинда вспыхнула, разглядывая мою голую спину и полотенце, небрежно обёрнутое вокруг бёдер.

— А мне-то чего стыдиться? — я пожал плечами и принялся выбрасывать выбранную одежду на кровать. — У меня всё в порядке и с телом, и с самомнением. А вот у тебя стыда совсем нет, раз продолжаешь пялиться на голого мужика, хотя вполне можешь отвернуться.

— Твоя мать права, ты редкостный скот, — и Люсинда весьма демонстративно отвернулась.

— Я знаю, дорогая. Ни ты, ни мама, не открыли мне ничего нового. Можешь поворачиваться и не пытаться разглядеть моё отражение в зеркале. — Люсинда на этот раз повернулась ко мне стремительно, кипя от злости, да так, что её ноздри трепетали, как у норовистой кобылки. — Ну, признай, на меня смотреть приятнее, чем на твоего Рыжова?

— Знаешь что…

— Знаю, — перебил я её. — Не знаю только, что произошло вчера, а ты не желаешь мне рассказать, чтобы уже пойти отдыхать. Так что садись в кресло, из которого не так давно вылезла, и начинай рассказывать.

На этот раз Люся не стала спорить, а чинно села в предложенное кресло и начала рассказ.

Когда я вошёл в приёмную, она даже не заподозрила, что что-то не так. Ну, может быть, глаза у меня блестели чуть больше обычного, но всё остальное было пристойно: речь связная, меня не шатало, спиртным сильно не воняло. В общем, никто бы никогда не понял, что я уже с этого момента помню происходящее с трудом.

— Где эти, как его, документы, которые Вольф должен был передать, с Паразитом? — спросил я, подходя поближе.

— С каким Паразитом? — Люся округлила глаза, пытаясь понять, о чём вообще идёт речь.