Собиратель древних стихотворений должен принадлежать к первым десятилетиям XVIII века.

Г-н Сахаров спрашивает:[117 - Вместо слов: «Г-н Сахаров спрашивает <…> Вот она» в ПР: «Нет никакого сомнения, что Кирша Данилов <был> больше собирателем этих стихотворений, чем их автором, хотя некоторые пьесы, может быть, принадлежат и ему, а некоторые им изменены или поправлены. Вопрос о том, действительно ли существовал Кирша Данилов, не заключает в себе особенной важности; впрочем, нет причин и сомневаться в существовании этого весьма замечательного лица, тем более, что его имя упоминается в тексте целой песни, которую мы и выписываем:»] «На чем основано, что собирателем древних стихотворений был Кирша Данилов? На том, что имя его поставлено на первом листе рукописи. Где этот лист? Калайдович говорит, что он потерялся. Кто видел лист с подписью? Один только издатель Якубович, который, по словам Калайдовича, ручается за справедливость этого известия?»

Коротко и ясно: из всего этого г. Сахаров хочет вывести следствие, что Кирша Данилов отнюдь не был собирателем древних стихотворений. Прекрасно; но в чем спор и есть ли о чем тут спорить? Кирша Данилов – хорошо; не он, а другой, г. А., г. Б., г. В. – также хорошо: по крайней мере в обоих случаях стихотворения не делаются ни лучше, ни хуже. Впрочем, все причины стоят за Киршу Данилова, и ни одной против него; это ясно как день[118 - Рукописный подлинник сборника Кирши Данилова, считавшийся во времена Белинского (и много позже) утерянным, был обнаружен лишь в 1894 г.]. Во-первых, нужно же какое-нибудь общее имя для означения сборника древних стихотворений: зачем же выдумывать новое, когда уже глаза всей читающей публики пригляделись в печати к имени Кирши Данилова? Во-вторых, что имя его могло стоять на заглавном листе – это вернее, чем то, что его не было на нем, ибо это имя упоминается в тексте целой песни, сочиненной самим собирателем. Вот она:

         А и не жаль мне-ко битого, грабленого,

         А и того ли Ивана Сутырина,

         Только жаль доброго молодца похмельного,

         А того ли Кирилу Даниловича.

         У похмельного доброго молодца буйна голова болит:

         А вы, милы мои братцы, товарищи, друзья!

         Вы купите винца, опохмельте молодца.

         Хоть горько да жидко – давай еще;

         Замените мою смерть животом своим:

         Еще не в кое время пригожусь я вам.

Разумеется[119 - В ПР зачеркнуто: «Разумеется <…> утверждал это?»], смешно было бы почитать Киршу Данилова сочинителем древних стихотворений; но кто же говорил или утверждал это? Все эти стихотворения неоспоримо древние. Начались они, вероятно, во времена татарщины, если не раньше: по крайней мере все богатыри Владимира Красна-солнышка беспрестанно сражаются в них с татарами. Потом каждый век и каждый певун или сказочник изменял их по-своему, то убавляя, то прибавляя стихи, то переиначивая старые. Но сильнейшему изменению они подверглись, вероятно, во времена единодержавия в России. И потому отнюдь не удивительно, что удалой казак Кирша Данилов, гуляка праздный[120 - Слова Сальери о Моцарте из «Моцарта и Сальери» А. С. Пушкина.], не оставил их совершенно в том виде, как услышал от других. И он имел на это полное право: он был поэт в душе, что достаточно доказывается его страстию к поэзии и терпением положить на бумагу 60 больших стихотворений.