Самый крупный козырь я приберег под конец – и он сыграл, как надо. Герцогиня молчала так долго, что я успел даже устать ожидать ее ответа – но потом все-таки заговорила.

– Что ж… Я впечатлена, князь, – произнесла она. – Ваша затея смелее и безумнее любой, что я могла бы предложить.

– Безумные затеи – это как раз то, что мне обычно удается неплохо. – Я осторожно взял ее светлость под локоть. – Если мы победим – нас назовут героями и освободителями.

– А если проиграем – повесят, как мятежников, – вздохнула герцогиня. – А Жозеф не скажет и слова в нашу защиту.

– Значит, нам всего-то и нужно не проиграть. И когда мы принесем французскому императору Лотарингию, Эльзас и союз с Российской Империей… – Я покачал головой. – Нет, ваша светлость, от таких подарков не отказывается. Может, Жозеф и не самый мужественный из европейских монархов – но он не идиот.

Я вложил в свои слова всю уверенность, которая была… И даже ту, которой не было. Конечно, ничто не могло гарантировать герцогине ни поддержку парижского двора, ни успеха безумной операции. Я представления не имел, какими военными силами на самом деле обладает Рейх на западных границах, и сможем ли мы собрать достаточно людей, чтобы занять хотя бы соседний Мец, не говоря уже о резиденции наместника в Страсбурге.

Зато был точно уверен, что второй фронт здесь, в Лотарингии, непременно сыграет на руку защитникам Варшавы и всей российской армии. А уже если получится сработать чисто и закончить дело союзом с Жозефом Бонапартом и полноценным наступлением на Штутгарт, германскому канцлеру точно придется несладко.

И тогда очередным орденом Павел точно не отделается.

– Вы немыслимо самонадеянны, князь, – наконец, отозвалась герцогиня. – Даже если у нас получиться – не хотелось бы мне оказаться той, кто поставил в безвыходное положение самого французского императора. Жозеф не злопамятный человек, но подобное он едва ли простит.

– Победителей не судят, ваша светлость. Если мы назовем присоединения Лотарингии и Эльзаса заслугой Жозефа – он скорее сам в это поверит, чем станет искать причины для мести. Да и к тому же – разве у вас здесь не говорят: – Я легонько сжал руку герцогини. – Кто не рискует – тот не пьет шампанское?

Ее светлость не ответила, но я уже понял: этот камешек угодил точно в цель. Вряд ли она – впрочем, как и вся местная знать последнюю сотню лет – не мечтала утереть нос наместнику в Страсбурге, вырваться из-под железной пяты Рейха и вернуть власть, когда-то принадлежавшую могущественному роду герцогов Лотарингских и Эльзасских.

– Вы даже не можете представить, какую надежду принесли нам, князь, – тихо проговорила герцогиня. – Но такое решение… Я едва ли имею право принимать его в одиночку. Вы должны понять…

– Я понимаю, ваша светлость. Ваш долг – в первую очередь все обдумать. – Я остановился и осторожно развернулся герцогиню лицом к себе. – Но умоляю вас – не думайте слишком долго.

Я хотел добавить еще что-нибудь убедительное, на так и не успел. Откуда-то издалека раздался шум. Громкая беспорядочная пальба, которую понемногу заглушало мерное стрекотание. Не слишком-то похожее на звуки охоты – да и доносилось оно совсем не с той стороны, куда ушла погоня.

И я что-то не припоминал, чтобы хоть где-то на зайцев охотились с пулеметом.

Глава 28

– Что это? – встрепенулась герцогиня.

– Не знаю. – Я на всякий случай сдернул ружье с плеча. – Не похоже на стрельбу по зайцам.