К тому времени они уже были женаты; Эми работала в той же компьютерной фирме, что и Дэвид, была его помощницей и одновременно единственным светлым пятном во всей его тогдашней суматошной, беспорядочной жизни. Вскоре они решили максимально упростить ситуацию: найти себе жилье, которое бы понравилось обоим и было им по карману, и попытаться наладить в нем совместную жизнь. У обоих были кое-какие сбережения, а кроме того при необходимости они могли подрабатывать ремонтом телевизоров и радиоприемников.

С поиском жилья проблем не возникло. Эми была родом из Портленда и по-прежнему считала штат Мэн своим родным домом. Что же до Дэвида, уроженца Бруклина, то ему тамошнее океанское побережье показалось очень даже приличным местом.

Такого же мнения он придерживался и до сих пор.

Он выключил компьютер, вышел из-за стола и направился к широким, раздвижным стеклянным дверям, за которыми простиралась открытая веранда. Раздвинув двери, он впустил в комнату свежий утренний воздух.

Легкий ветерок шевелил высокую траву, заросли золотарника и кроны росших перед ними дубов; день, как ему показалось, должен быть погожим.

В гуще листвы деревьев уже щебетали птицы, скакавшие с ветки на ветку и подыскивавшие себе местечко поудобнее.

Ну ладно, – подумал Дэвид, – еще одну чашечку – прямо здесь, на веранде.

Через кабинет он прошел на кухню и до краев наполнил кофейную кружку.

Сам по себе кофе никогда его не бодрил. За него это делала работа.

Впрочем, так оно и должно было быть.

С кружкой в руках он вышел наружу и опустился в одно из зеленых деревянных кресел, которые стояли вдоль облупившейся ограды.

У него над головой покачивались на ветру две крепкие ветви, причем листва на той из них, что была потолще, то и дело залетала над верандой, едва не касаясь окна спальни, располагавшейся по соседству с кабинетом.

Там сейчас спала Эми.

Надо будет как-нибудь спилить ее, —подумал Дэвид.

В глубине души ему, правда, не хотелось трогать деревья, тем более дубы. Их было десять – все черные, посаженные через неравные промежутки, высокие, старые и почтенные, явно заслужившие свое право на собственное жизненное пространство.

Для подобного рода деревьев было в общем-то нехарактерно то, что, произрастая в северных краях, они достигли столь внушительных размеров. Под напором дувших с океана холодных ветров здешняя растительность пригибалась, припадала к земле, словно ища у нее защиты.

Дэвид лениво шевелил пальцами ног и неторопливо отхлебывал кофе.

Сидел он босиком, поскольку солнце уже успело как следует согреть веранду.

Сложенная из выкрашенных в серый цвет сосновых досок, она оказалась достаточно просторной – двенадцать на тридцать пять футов, – чтобы на ней свободно уместились четыре удобных кресла, столик для пикника со скамейками, и даже гриль-жаровня. Сваи подпирали ее к склону довольно крутого холма, который волнами спускался вниз, давая пристанище и дубам, и росшему позади них кустарнику, после чего плавно переходил в густо поросшую травой равнину, занимавшую не менее трех акров, за которой начинались два акра зарослей сосны, пихты и кедра, а уже за ними маячили скалы – там начинался океан.

Сосны полностью загораживали скалистые утесы, но все равно картина получалась поистине захватывающей. Нигде не чувствовалось даже малейшего прикосновения садовых ножниц; ни распаханной земли, ни посадок – все дикое.

Леса здесь темные, —подумал Дэвид.

Ну и слава Богу.

То, как они купили это место, вообще было целой историей.

Два года назад, когда он еще занимался написанием машинных кодов и доводкой оборудования, Эми занималась графикой, а фил сидел в Нью-Йорке и сочинял музыку, они сняли дом. Деревянная постройка, возведенная минимум лет сто назад, располагалась в самой гуще леса.